Путеводная звезда II. Солнечный ключ

Да, на сей раз его мало заботило мнение окружающих: сгустки тьмы метались по всему залу, вверх и вниз, уродуя золоченую лепнину и фрески чернильными подтеками. Ханна его уже не интересовала — фейри выхватили ее встали рядом горой, оплетя ее и королеву гибкими ветвями. Бабочка, живой сгусток золотистого света — вот единственное, что хотело поймать темное существо, пока еще не исчерпало последние крупицы сил своей жертвы.

После нескольких головокружительных кругов, клокочущая масса вылилась наконец через балкон в сад — и вовремя, иначе в зале все бы задохнулись от густого зловония, смеси дыма и горклых благовоний. Солнечный лучик вновь заметался в стороны, будто поддразнивая преследователя, а затем нырнул прямо в фонтан, что не иссякал ни в жару, ни в страшный мороз.

Вода мгновенно почернела и зашипела, когда следом ввалилось раздутое тело графа. Казалось бы, чаша была слишком крохотной, чтобы вместить всю массу ядовитой злобы. Но вот, мало-помалу, под удивленными взглядами придворных, грязные щупальца, черным терном оцепившие мраморный бортик, начали понемногу разжиматься, скрываясь в прохладной глубине.

— Из всех фонтанов… — горько заметила королева, — надо было выбрать мой самый любимый!

Яблоко раздора

Все осколки из зеркальной комнаты Марна собрала в серебряный сундучок. Фейри, покосившись на хлипкий замок, посоветовали было подобрать что-то более надежное, однако же открыть покрытую вязью крышку так и не смогли, как ни тужились.

— Куда их теперь? Нельзя же просто так выбросить?

— Их не место здесь, — Марна провела рукой по крышке, и среди резных цветов на миг вырисовалось изображение шутовского колпака с бубенцами. — Ни в воде, ни в земле. И огонь их не возьмет.

— А если бросить их в тот фонтан, вдогонку? — не унимался Бересклет.

— Ты что? — Коори покрутил ореховым бубенчиком у виска. — А вдруг это ему только силы прибавит?

— Кому ему?

Темному Графу. Вернее, тому, что когда-то им было. Изодранный кафтан и ошметки залитой черным кружевной рубашки — вот все, что всплыло на поверхность пару дней спустя. Королева велела их не трогать, а закопать вместе с фонтаном — и вскоре на месте символа вечной любви высился холмик, как могила. И поскольку у всех от этого места мурашки бегали по коже, было решено обнести его решеткой, а внутрь пустить дикий плющ — несмотря на первые заморозки, тот за неделю разросся так, что никто бы в жизни не нашел воронки, через которое темное колдовство ушло в землю. А после выпал первый снег, запорошив былое снежно-белым покрывалом.

— Может, Ристафал за ним присмотрит?

— Ему только этого не хватало, помяните мое слово. — Фафнир, восстановленный в должности и живо приобретший былой лоск, то и дело поправлял встопорщенные усы, над которыми каждое утро по нескольку часов корпел лучший цирюльник двора. — Он сейчас небось рад-радешенек, что от нас избавился. Нет, как по мне, так следует отвезти осколки назад. Откуда магия пришла, туда пусть и уходит…

— Нет уж, — решительно заявила Марна, и вместительный сундучок сжался в ее руках до размера спичечного коробка. Для него нашелся и мешочек из мягкой кожи, затягивающийся тугой петлей. А для мешочка — сумочка с нашитыми деревянными бусинами. И лишь потом — один из бездонных карманов в широком переднике ведуньи. — Может, когда кто и возьмется, да вот тебе точно не доверю!

— Ах так?

Эти двое каждый день находили повод повздорить. А вот для отличившейся пятерки наступили блаженные времена: перво-наперво Агнетта созвала всех лекарей, чтобы осмотрели детей, особенно юного короля и Гунни, что еще долго испуганно шарахалась от всех зеркал во дворце. А после — после всем, включая фейри, было разрешено делать все, что вздумается, есть все, что душе угодно. И пить тоже — чем проказники немедленно воспользовались, устроив дегустацию всех вин в королевском погребе.

— Мальчиков воспитывать — та еще забота, — продолжала сетовать королева, закрывшись с Ханной в своих покоях. Вместо суровой Греты теперь была новая горничная: смешливая Черстин, вся в веснушках и непокорных рыжих завитках. Первое время королева не очень-то ее жаловала, но служанка так ловко управлялась со сложными прическами, так живо зашнуровывала и расшнуровывала корсеты, пересказывая между делом все истории и слухи, что услышала при дворе за день, что в конце концов Агнетта сменила гнев на милость.

Мсье Пьер продолжал радовать их своими волшебными десертами. После всего случившегося, он уже не скрывал, что наполовину полукровка — и вообще лесной народец стал частенько заглядывать в гости. Как результат, густые супы на званых обедах принялись благоухать самым изысканным разнотравьем, вот только фрукты возымели привычку отращивать ножки, а то и крылышки, ускользая прямо из-под носа у озадаченных гостей.

Особенно доставалось премьер-министру. Тому самому, что громче всех поддерживал Хокана на его новом посту регента. Поняв свою провинность, первое время толстяк вел себя тише воды, ниже травы. Но в последнее время все чаще начал поднимать вопрос о женитьбе наследника.