Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию

Мы уехали оттуда на следующий день за три часа до рассвета – так г-н де Монтень спешил увидеть хоть частицу Рима. Он сказал, что сырость, роса, как утренняя, так и вечерняя, доставляет равные мучения его нутру или с совсем малой разницей, так что он дурно себя чувствует вплоть до появления света, даже если ночь была спокойной[394]. На пятнадцатой миле мы заметили город Рим, но потом надолго потеряли его из виду. По пути встретилось несколько деревень и гостиниц. На дороге нам попадались некоторые приподнятые участки, замощенные очень большими камнями, в которых виделось что-то древнее, а ближе к городу показались какие-то развалюхи, по-видимому, очень старинные, да несколько камней, которые папы велели тут воздвигнуть в честь древности. Большая часть руин из кирпича, они современны термам Диоклетиана, причем кирпич тонкий и простой, как наш, а не той величины и толщины, которым отличаются древние руины и прочие древности во Франции и в прочих местах. С этой дороги Рим не произвел на нас большого впечатления[395]. Далеко слева от нас виднелись Апеннины, вид самой этой местности не слишком приятный, бугристый, полно глубоких оврагов, где невозможны никакие передвижения ратных людей в боевых порядках; земля лишена деревьев и по большей часть бесплодная, открыта со всех сторон более чем на десять миль в окружности, и почти вся такая, весьма мало застроена домами. Оттуда мы в двадцать часов последнего дня ноября, в праздник святого Андрея, прибыли к воротам дель Пополо в Риме.

РИМ, тридцать миль. Там из-за чумы в Генуе нам учинили волокиту, как и в прочих местах[396].

Мы остановились в «Медведе», где провели и следующий день, а второго декабря сняли жилье у некоего испанца, напротив Санта Лючии делла Тинта[397]. Мы там весьма удобно устроились в трех прекрасных комнатах с залом, кладовой, конюшней и кухней, все за двадцать экю в месяц; за эти деньги хозяин предоставил нам также повара и очаг на кухне. Съемное жилье здесь в целом обставлено немного лучше, чем в Париже, да к тому же у них изобилие раззолоченной кожи, которой обтянуты помещения побогаче. Мы тоже могли бы снять такое за ту же цену, что и наше, в «Золотой вазе», довольно близко оттуда, все в золотой парче и в шелках, как королевские покои; но, помимо того что те комнаты проходные, г-н де Монтень решил, что этакое роскошество не только совершенно ни к чему[398], но еще и трудно сохранять в целости такую обстановку, где каждая кровать стоит четыреста-пятьсот экю. Насчет наших мы сторговались, чтобы нам предоставили постельное белье, почти как во Франции, в чем они тут, как водится в здешних краях, немного прижимисты.

Г-н де Монтень досадовал, обнаружив здесь такое большое количество французов, что почти все встречные на улице обращались к нему с приветствием на его родном языке[399]. Ему был внове вид столь большого двора, переполненного прелатами и людьми церкви, так что это показалось ему настоящим столпотворением богачей, карет и лошадей, никем доселе не виданным. Он сказал, что улицы тут многим, особенно своим многолюдством, напоминают ему скорее Париж, нежели другие места, где он бывал.

В настоящее время весь Рим раскинулся по обоим берегам реки Тибр. Средоточием старого города была его холмистая часть, где он [г-н де Монтень] каждодневно помногу гулял и осматривал достопримечательности; сейчас она занята лишь несколькими церквями да кое-какими редкими домами и садами кардиналов. Он решил, основываясь на довольно многих ясных приметах, что вид этих холмов и склонов изрядно изменился с древности, судя по высоте развалин, и счел, что во многих местах под нашими ногами наверняка скрывались целые дома. Было легко судить по арке Севера, что мы на высоте больше двух пик[400] от прежнего уровня земли; и верно, почти повсюду мы ходили по гребням старых стен, которые вылезают наружу из-за дождей и повозок[401].