Путевые записки эстет-энтомолога

Мне очень хотелось забраться в палатку, чтобы хоть одну ночь выспаться по-человечески, но я пересилил себя и, как обычно, расстелил спальник на земле. И, так как заговаривать насекомых в эту ночь было некому, опрыскал всё вокруг репеллентом. Вернувшиеся в сумерках с пастбища долгоносы жалобно заскулили и, недовольно взбрыкивая, ушли в ночь.

«Как бы не разбежались», – привычно подумал я. Впрочем, кажется, теперь это не имело никакого значения.

Приняв две таблетки тониспада, я лёг на спальник вверх лицом. Так лучше всего было наблюдать за Тхэном и не упускать его из виду.

Тхэн долго стоял метрах в пяти от меня, чётким силуэтом вырисовываясь на фоне звёзд, но затем всё-таки сел. Спиной к реке, лицом ко мне. Как видно, вести сегодня переговоры с Колдуном он не собирался.

Две таблетки тониспада позволяли отдыхать, не закрывая глаз. Я словно раздвоился. Почти весь мозг спал, бодрствовала лишь та его часть, которая ещё в реликтовые времена среднего карбона заставила моих земноводных пращуров в поисках спасения от хищников выбраться из воды и утвердиться на суше, а потом весь последующий эволюционный период охраняла от исчезновения. Я знал, что сплю, но одновременно с этим видел над собой звёзды, реку в ногах, колышущуюся от ветра траву и застывшую чёрную тень моего проводника. Чувство опасности необыкновенно обострилось и будило меня даже от неслышного пролёта одиночных ночных насекомых, изредка с дури залетавших в опрысканную репеллентом зону. Но потом сознание затуманилось, и впервые на Пирене я увидел сон.

Я сидел в утлой лодке на корме, а на её носу стоял Колдун хакусинов и сверлил мой мозг тяжёлым недобрым взглядом.

– Что ты сделал с Тхэном? – жёстко спросил он, и в моей голове вспыхнула разрастающаяся точка боли.

– Я не трогал Тхэна, – ответил я, но не услышал своего голоса.

Не услышал его и Колдун.

– Не молчи, тёмный человек, – продолжал жечь словами мой мозг Колдун, раздувая огонёк боли. – Не прячься от меня. Я знаю, что ты меня слышишь.

– Твой Тхэн заболел! – беззвучно закричал я. – И я здесь ни при чём!

– Так что ты сделал с Тхэном? Почему я его не чувствую?! – терзал меня Колдун.

Боль стала невыносимой. Ещё мгновение, и её пожар взорвался бы ядерной вспышкой.

– Прекрати!!! – заорал я и вскочил. И едва успел отбить тянувшуюся к моей голове руку Тхэна.

– Что тебе?! – стоя на коленях, крикнул я в темноту его лица. – Я предупреждал, чтобы ты не вздумал ко мне прикасаться!

Мои слова не оказали на него никакого действия. В слабом свете далеко установленного от нас светильника автоматического сачка я увидел, как руки Тхэна вновь потянулись ко мне. Тогда я рванул из кармана парализатор и выстрелил.

Тхэн застыл с протянутыми руками, а затем медленно, как статуя, завалился на бок с деревянным стуком. Я стёр холодную испарину с лица, отдышался и подождал, пока бешено колотящееся сердце не успокоится. И только затем оттащил застывшее в параличе тело Тхэна в сторону.

– Запомни, – сказал я, нагнувшись над ним, – сейчас я устанавливаю на парализаторе максимальную мощность. И если ты ещё раз попытаешься прикоснуться ко мне, то будешь мёртвым.

Поправив сползшие с рук металлизированные перчатки, я вернулся к расстеленному на земле спальнику. Теперь можно спать спокойно. До утра Тхэн был полностью обездвижен.

Но спокойно заснуть не удалось. Не успел я улечься, как из тьмы равнины донёсся перепуганный визг долгоносов, и земля задрожала от их бешеного галопа. А затем все звуки ночи перекрыл леденящий душу торжествующий рёв пиренского голого тигра, оповещавшего окрестности об удачном окончании своей охоты.

5

Встав с первыми лучами солнца, я приготовил нехитрый завтрак из земных концентратов, поел, выпил кофе и накормил уже пришедшего в себя Тхэна. Между нами возникло чувство взаимной настороженности, но если я, стараясь не упускать проводника из вида, подглядывал за ним исподтишка, то он продолжал откровенно пялиться на меня, нимало не скрываясь. Однако попыток прикоснуться ко мне больше не предпринимал.

Прикинув в уме, что трёх гильз пространственной свёртки будет достаточно, чтобы замкнуть кольцо вокруг палатки, я загрузил их в рюкзак и закинул его за плечи.

– Идём со мной, – предложил Тхэну. Упускать проводника из вида я не собирался ни на секунду.

К моему удивлению Тхэн встал и последовал за мной.

Возле первой намеченной мною точки мы наткнулись на половину туши долгоноса, облепленную копошащимися насекомыми. Пиренская жара сделала своё дело буквально за несколько часов, и от туши тянуло тошнотворным смрадом разлагающегося мяса. Выбитые на каменистой почве следы уцелевших долгоносов вели от места трагедии вниз по течению. Кое-где в пыли просматривались и отпечатки когтистых лап пиренского голого тигра, последовавшего за долгоносами.