Пути-дороги

Корниловское наступление на Екатеринодар провалилось. Разбитая, но не разгромленная до конца корниловская армия ушла в Сальские степи. Но на Дону уже маршировали немецкие батальоны. Банды генерала Краснова, поддержанные немцами, подошли к границам Кубани. Из Сальских степей, оправившись после разгрома, вооруженная до зубов Англией, хлынула дикая орда озверелой контрреволюции во главе с генералом Деникиным. Грязный поток контрреволюционных полчищ проник в молодую, еще не окрепшую Северо — Кавказскую советскую республику, в тылу у которой контрреволюция организовала массовые кулацкие восстания.

В это время бывший царский офицер эсер Сорокин ослабил оборону Екатеринодара, предательски сняв с фронта якобы для переформировки несколько крупных частей. Фронт поредел и под яростным натиском белых дивизий стремительно покатился к Екатеринодару. Бойцы, потеряв веру в пьянствующего со своим штабом главкома, подозревая измену, сопротивлялись с меньшим упорством, отдавая врагу новые и новые станицы. И если бы не комиссары частей да не кочергинская группа, наносившая подчас сокрушительные контрудары врагу, фронт перестал бы существовать.

Главком же Сорокин разрабатывал, сидя в Екатеринодаре, план новой перегруппировки сил, требовал от ЦИК и Реввоенсовета согласия на оставление Екатеринодара и на глубокий отход для «выравнивания фронта» вдали от противника.

… Прошла неделя. Возвратившись, как всегда, поздно ночью с работы, Максим снял сапоги, черкеску и с наслаждением улегся на кровать. Закрывая глаза, он радостно улыбнулся, вспомнив, что через два дня он едет на фронт комиссаром в один из полков Кочубея.

Уже не раз слышал Максим о прославленном комбриге и его конной бригаде, сформированной им из кубанских казаков и горцев. Когда бойцы Кочубея, рассыпаясь лавой, стремительно бросались в атаку, то не выдерживали даже самые крепкие деникинские офицерские полки, а генерал Шкуро нередко без боя уходил от своего бывшего урядника. Потеряв надежду переманить Кочубея на свою сторону, он обещал большую награду за его голову.

Где–то далеко слышались глухие удары не то грома, не то орудийных выстрелов.

«Гроза начинается», — подумал Максим, повернулся на другой бок и крепко заснул.

А гром продолжал греметь. Это подходили к городу дивизии Деникина.

… Получив приказ Реввоенсовета отходить за Кубань, Кочергин в один переход привел свои отряды в город, уже переполненный отступающими частями. Путь на Екатеринодар был открыт. У самого города еще дрались небольшие, разрозненные отряды, но и они под стремительными атаками конных лав Покровского и Шкуро с боем отступили в город.

Подойдя к городу, деникинцы открыли сильный артиллерийский огонь по рабочим кварталам. Несколько снарядов разорвалось и в центре.

Кочергинцы уходили последними. Сдерживая ожесточенный натиск белых, они медленно, в полном порядке отступали к центру.

Максим выскочил из гостиницы, когда кочергинцы, яростно отстреливаясь от наседавших на них конных сотен, отходили к мосту. Максим присоединился к ним. Кочергин, заняв удобную позицию за мостом, решил не пропустить белых через Кубань.

Целые сутки кочергинцы лежали за мостом под жестоким артиллерийским обстрелом, упорно отбивая многочисленные атаки. Но когда конная дивизия Покровского переплыла реку ниже занятой Кочергиным позиции и ударила с фланга, части Кочергина, не выдержав атаки, отступили к Эйнему и Белореченской.

Глава XV

Уже давно скрылась за высоким холмом станица, а Андрей все еще ехал шагом, низко опустив голову.

Жеребец, с ожесточением отмахивавшийся хвостом от наседающих слепней, не прочь был пойти рысью, но мешал натянутый повод.

Андрей, не обращая внимания на своего любимца, думал об оставленной станице и о Марине: «Успел ли батько отвезти ее на хутор? А что, если не успел? Есаул Лещ, ворвавшись в станицу, первым делом бросится к моему дому, и если он застанет там Марину…» Андрей скрипнул зубами. Нет, он никогда не простит себе этого! Он не имел права оставлять Марину в станице. В конце концов, разве она не могла выполнять работу отрядной сестры? Да, но ведь их самих могут вырубить всех до единого. Справа от него — конница генерала Шкуро, под Екатеринодаром — белый фронт, а сзади движется дивизия Покровского.

Андрей выпрямился в седле, с грустью посмотрел по сторонам и тяжело вздохнул. Вправо от дороги блестящей полосой убегала речка, слева, до самого горизонта, расстилались хлебные поля, позади растянулась сотня.

Взглянув на едущего впереди первого взвода Луку Чеснока, Андрей снова повернулся в седле и, накинув повод на переднюю луку, стал доставать кисет. Лука поравнялся с Андреем:

— Напрасно ты, Андрей Григорьевич, разрешил Дергачу в разъезд идти на белом бутовском жеребце. Его черт–те откуда видно — завалиться могут.

— Надо его в пулеметную тачанку коренным запрячь, — задумчиво проговорил Андрей, свертывая цигарку и передавая ее Луке.

Тот, взяв цигарку, искоса посмотрел на Андрея:

— Эх, хлеба–то стоят какие! Как там наши сами управятся?..

Андрей, чиркнув спичкой, насмешливо протянул: