Пути-Дороги

Дорога по Берели, а потом по Язевке была потрясающе красива. Я и в прошлом году ехал по ней. Но тогда, почему-то, я не так воспринимал ее красоту. Может быть в этом году мне помогли занятия ботаникой. Я наблюдал чудесный ковер субальпийских цветов: пионы, жарки, колокольчики, анютины глазки, незабудки и многие другие названия, которых я не знал и не знаю. Большинство из них я собрал и засушил в специальной гербарной сетке, взятой мною в Университете.

Альпийские луга Алтая

Менялась также и древесная растительность: внизу преобладали кудрявые березки, потом пошел смешанный лес, а за Язевкой (поселком) по правому крутому борту р. Язевке стоял густой темный дремучий лес – в основном, пихта. Деревья я, конечно, не коллекционировал, но, поскольку мне позволяла моя роль – роль ведущего-замыкающего, фотографировал их.

Так мы проехали Язевские водопады – я поклонился родным местам и не удержался, чтобы еще раз не сфотографировать, а в долине Язевского озера нам открылся вид на Белуху. Двуглавая белоснежная красавица – встала перед нами и, казалось, до нее совсем недалеко.

До ночлега оставалось 4—5 км и я, уверившись, что теперь все в порядке, решил проехать вперед, чтобы организовать стоянку. Я тронул свою лошадь рысью и, оставив позади Таню, Олега, Игоря и Женю, поехал обгонять караван. Но, только я поднялся на очередной увал, передо мной открылась картина: – дорога. Дорогу пересекает небольшой ручей, образуя болотце – даже не болотце, а густое месиво из воды и глины и в этом месиве лежит лошадь. Морда ее в грязи – видимо она пыталась встать, но не смогла. Видна также спина под вьючным седлом. Вьюки сняты. А вокруг стоят «караванщики» и смотрят. Никто не пошевельнется. Тут же лежат еще две лошади под вьюками. Я первым делом кинулся вытаскивать лошадь, потом глянул на наблюдающее скопище, в сердцах гаркнул на них, чтобы они шли дальше. Повторять приказание не пришлось. Все подхватили своих коней – вьючных и ездовых – и исчезли, как мираж.

Я влез в грязь и начал снимать вьючное седло. Подъехали Игорь и Женя. Игорь с ходу так же кинулся в грязь – даже рубашку сбросил, чтобы сподручней было, и мы втроем стащили седло, которое от налипшей глины стало многопудовым, затем стали поднимать лошадь. Она увязла прочно. Даже без седла и с нашей помощью – мы тащили ее за хвост, поднимали сбоку – она не могла встать. Тогда Игорь догадался – продел под передние ноги лошади веревку и мы стали тянуть – лошадь, наконец, выцарапалась.

Между прочим, интересно отметить, что этот эпизод очень похож на подобную историю на Обь-Енисейском водоразделе, когда мы вытаскивали увязшую в болоте лошадь. Женя даже, как Терешин отвернулся, когда мы хлестали лошадь плетью, заставляя ее подняться. Но, дальше: лошадь вытащена – она вся в грязи. В грязи седло, подпруги и даже вьюки. Решаем, что лошадь отгонят на заезжий двор в Язевое порожней, а оттуда пришлют две освободившиеся под вьючными седлами. Все уехали, я остался один. Но уже через 10—15 минут услышал крик Игоря. Я поднялся на бугор и увидел, что все наши лошади разбрелись по болоту, а ребята и девчата вытаскивают их. Я кинулся к своей кобылке, впопыхах забыл плетку, вернулся за ней и стал выгонять лошадей на дорогу. Особенно упорствовала одна – со спецчастью.

Наконец, на дороге показались Сизов и Толя-III. Сизов шел пешком в сандалиях и войлочной панаме, как пилигрим. Толя, будучи конюхом, равнодушно взирал, как я гоню лошадь. Все же я передал ее им и они исчезли, как и остальные. Я присел на вьюки передохнуть. Уже остыв, я сообразил, что лучше оставить у вьюков кого-нибудь другого, а самому все же проехать вперед. Но теперь думать об этом было поздно. Используя свободное время, я занялся сбором цветов для гербария.

Через полтора часа, когда я почти совсем замерз (в 9 часов вечера уже холодно), с противоположных сторон подъехали Сизов с двумя вьючными лошадьми (он встретил Ритулю, которая одна отважно ехала ко мне навстречу) и Шарковского с Филиппычем, которые задержались, разыскивая убежавших лошадей. Мы погрузили вьюки и седло и тронулись дальше к заезжему двору на Язевом озере. Я ехал впереди, за мной Сизов с вьючной лошадью, за ним, так же ведя вьючную лошадь, Шарковский и, последним, Василий Филиппович, ведя двух лошадей-беглянок. Вскоре мы с Сизовым оторвались и тут произошел эпизод, о котором нельзя умолчать. Сизов вдруг крикнул мне:

– Толя, подожди!

– Зачем? – спросил я.

– Подожди!

Я подождал. Сизов подъехал ко мне и сказал:

– Возьми мою вьючную лошадь.

Я удивился.

– Это еще с чего?

– Там в кустах чья-то лошадь бродит, – сказал он.

Я подумал, что, возможно, это одна из наших лошадей, которые перед этим разбежались по болоту, взял вьючную лошадь у Сизова и поехал вперед, а Сизов повернул к лесу, где он видел в кустах лошадь. Вьючная, как и всякая скотинка, которую неизвестно зачем тащат на поводу, шла упираясь, вымотала мне руку, а Сизова все не было. Наконец, он догнал меня почти у самого лагеря. Сизов был один.

– Где же лошадь? – спросил я.

– Это лошадь наших охотников, – ответил Сизов.