Пути. Дороги. Встречи

«Либо старая гарь, либо выруба — подумал я про себя, — если выруба, то наверное тогда, когда строился хутор. Значит, идти осталось не так далеко, километров 10–15, не более».

И я не ошибся. На закате короткого северного дня впереди показался просвет. Когда я на него вышел, то увидел огромную окружённую вековыми соснами и елями поляну. На поляне подобно сказочным древним замкам возвышались окружённые множеством построек-башен семь гигантских изб. Больше всего меня поразили крыши строений. Сдалека они казались необыкновенно высокими и громоздкими. Когда я подошёл ближе, то увидел, что избы-терема сложены из толстых сосновых брёвен и срублены они не целиком, а по частям отдельными пристройками. Причём, на каждой пристройке была своя собственная крыша, которая плавно вписывалась в общий ансамбль покрытия. На крышах домов лежал снег, но по кромке было видно, что они тесовые, а на коньках у них красовались с изящными шеями конские головки. Все избы были окружены мощным бревёнчатым заплотом, вокруг которого шёл ещё и второй периметр забора. Заплот окружал избу и рядом стоящие строения, а забор из жердей — большущий простирающийся до самого леса огород.

«Настоящие замки, — думал я, разглядывая маленькую деревушку. — Это у них, наверное, переселившиеся на земли Беломорья новгородцы научились строить матёрые северные избы».

Я подошёл к ближайшей избе и стал невольно при тусклом свете заходящего солнца изучать резьбу её окон. Смысл резьбы завораживал: сверху на наличнике были изображены две взметнувшиеся навстречу друг другу волны, между которыми виднелась самая настоящая пирамида. Нечто подобное я видел на наличниках домов районного центра и в поморских деревнях. Те же самые волны, но вместо пирамиды между ними были изображены какие-то постройки. Здесь же виднелась чётко вырезанная из дерева пирамида.

«Вот он, гибнущий центр древней орианской цивилизации: иранская «Хара», индийская «Меру», славянский «Бел горюч Алатырь-камень»!»

С наличников дома на меня смотрела информация о Великой трагедии древности. Информация вполне конкретная. Когда я перевёл взгляд на прируб, служащий избе сенками, то открыл от изумления рот: крыша сенок была выполнена фигурно. Нечто подобное обычно рисуют художники в русских народных сказках.

«В такой конструкции наверняка заложен какой-то смысл, — подумал я, — но какой?»

В этот момент из-за заплота на меня залаяла хозяйская собака, а через минуту, приоткрыв в воротах калитку, ко мне вышел хозяин дома. Это был человек выше среднего роста с красивым открытым лицом и серыми, как зимнее небо, умными глазами. Он был без шапки, в накинутом на плечи полушубке. Внимательно оглядев странного гостя, хозяин дома улыбнувшись, сказал:

— Ты не по адресу, парень, тебя ждут вон в той избе. И ждут давненько. Добран третьего дня за своими в посёлок ездил, ты по его следу и пришёл, только избу перепутал. Давай ступай, тебе будут рады.

Поблагодарив улыбчивого хозяина дома и скинув лыжи, по тропинке я направился к той избе, на которую мне указали. Только тут я обратил внимание, что рядом с избами нет палисадников. Ни одного деревца, даже кустика.

«Наверное устали люди от леса, — думал я, — взор хочет открытые пространства. А может в генах русских людей заложены не лесные просторы, а бескрайние степи?»

Подойдя к указанной мне избе, я увидел на окнах те же самые наличники с пирамидой и такую же, как у первой избы сказочную крышу над сенками. Второй увиденный мною в деревне дом был чем-то похож на первый только ещё больше.

Сдерживая волнение, я подошёл к высоким тесовым воротам, ухватился за кольцо на калитке и стал им стучать, вызывая хозяев. За крепостной стеной заплота раздался лай собаки, следом отозвалась другая в сенках дома. Через несколько секунд послышались торопливые шаги и отворилась калитка. Передо мной стоял плотный мужчина средних лет в белой до колен полотняной рубахе и меховых тапочках. Мгновенье он рассматривал своего гостя, потом с улыбкой жестом пригласил войти. Я с волнением переступил порог калитки и через несколько секунд оказался в темноте сеней. Хозяин дома, идя первым, убрал куда-то ворчащую собаку и отворил дверь своего дома.

— Милости просим дорогого гостя, — сказал он мягким басистым голосом.

— Эй, домочадцы, где вы там? К нам сибиряк пожаловал. Арий-Гор, наречённый батюшкой Георгием. Долго же мы тебя ждали! — протянул он мне свою крепкую руку. — Моё имя Добран Глебович, вот Мы, наконец, и встретились! Как говорится, лучше поздно, чем Никогда.

Меня поразило, что Добран Глебович говорил со мной на чистом русском языке без тени местного диалекта.

«Вот тебе и «чудь белоглазая»! — удивился я. — Чистый, литературный язык».

В этот момент из соседней комнаты в переднюю вошли те, кого позвал хозяин. Когда я взглянул на настороженных женщин, то у меня остановилось дыхание и подкосились ноги. Я узнал в них тех трёх красавиц, которыми пару недель назад любовался в Архангельской столовой!