Пути. Дороги. Встречи

— Вот он, наш гость! — представил меня им хозяин дома. — Настоящее его имя Арий, на русский манер — Юрий, в миру его знают как Георгия. Это о нём мне писал когда-то…

Тут Добран Глебович назвал одно из имён хранителя.

— Про письмо помню, — улыбнулась старшая из красавиц, очевидно супруга Добрана. — Долго же ты к нам ехал, Юрий-Георгий.

— Так уж получилось, — смущённо ответил я, сбрасывая с себя верхнюю одежду.

— Вот это моя жена, её имя Ярослава Ивановна или просто Слава. — представил свою половину Добран Глебович. — А это мои дочурки, — подвёл за плечи двух юных девушек. — Имя её — Светлада, а её звать — Светлена. Мы их называем: Света первая — она чуть старше и Света вторая.

Оба совершенства наклонили свои головки. Мне вспомнилось, что в Архангельске я очень хотел увидеть цвет волос прелестниц. Но тогда на головках у них красовались пушистые шапки, сейчас в вечернем полумраке их волос я тоже не увидел. Но меня это уже не расстроило потому, что понимал, что красавиц теперь не только рассмотрю, но и нарисую их портреты.

— Пойдёмте в горницу, — пробасил хозяин. — Скоро заведут станцию, будет светло, и мы рассмотрим, каков ты есть, а ты увидишь всех нас.

— Мы его неплохо разглядели — засмеялась Ярослава Ивановна. — Ещё там, в Архангельской столовой. Обратили внимание на Юрины лосиные бурки. Они у него такие, каких в наших краях не шьют.

— Так вы оказывается встречались! — удивился хозяин дома. — А что же парня с собой не прихватили? Всех бы вас и привёз. А так ему пришлось целую неделю до нас добираться.

— Откуда же мы знали, что он к нам едет, — засмеялась мелодичным смехом его жена. — На лбу у Юры не было написано, куда собрался

— И к кому, — добавила поддерживая маму, Светлада.

В окружении хозяев я вошёл в горницу и сел у окна на широкую лавку.

— Зажгите-ка керосинки, — распорядился Добран Глебович. — Может что с УДЭшкой? Обычно её заводят на час раньше.

Но тут неожиданно вся горница озарилась ярким светом. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, женщин в комнате уже не было, со мной остался только хозяин дома.

— Скоро пойдём ужинать, а потом, через пару часов — в баню. Ты с дороги, надо и согреться, и хорошо попариться. У нас климат похож на сибирский, но более влажный, акклиматизации тебе не избежать. Баня в таком вопросе — первое дело.

Только тут я полностью рассмотрел Добрана Глебовича. На самодельном тяжёлом резном стуле сидел красивый, атлетического крепкого сложения мужчина. Длинные аккуратно подстриженные тёмно-русые с серебряным отливом волосы спадали ему на плечи. Добран Глебович смотрел на меня глубоко посаженными умными серыми глазами и улыбался. Я смотрел на его открытое русское, украшенное седой ухоженной бородой, лицо и думал:

«Кто же ты, мой хозяин? Судя по тому, что светится в твоих глазах, ты необыкновенно мудр и знаешь то, о чём я и не догадываюсь».

— Ну что? — обратился ко мне, Добран Глебович. — Будем общаться мысленно или всё-таки перейдём на наш великолепный русский язык? Ты меня прочёл, да, я считаюсь старейшиной здешних «раскольников». И действительно могу ответить на многие твои вопросы. Думаю, общение у нас будет плодотворным. Но давай с уговора: мысли друг у друга не перехватывать. Иначе общения не получится.

— Согласен, — кивнул я. — Переходим целиком на лексику. Но вы ошиблись, я и не пытался вас читать. Как-то само собой получилось. Почувствовал потенциал и потенциал немалый.

— У тебя тоже немалый, — усмехнулся старейшина. — От твоей силы стены трещат, вижу, что зря время не терял. И вот ещё что: все мы здесь, — он указал на стены своего терема, — являемся частью единого целого. И делаем одно дело. Поэтому никаких «вы»! Ни со мной, ни с теми, кого среди наших лесов встретишь, договорились?

— Договорились, — смутился я. — Проклятая инерция поведения. Пока я до вас добирался, имею в виду годы, которые вынужден был Провести в Сибири, у меня накопилась масса вопросов, — посмотрел я На хозяина дома. — С ними я и приехал. Местные шаманы как смогли,

так на некоторые из них ответили, но мне этого мало. Кое-что для меня так и осталось тайной за «семью печатями»…

— Думаю, что среди нас найдутся люди, которые тебе помогут, — улыбнулся старейшина. — Потому мы и живём хуторами и по скитам, чтобы сохранить древнее знание.

— А почему ты только что назвал своих людей «раскольниками»? — задал я интересующий меня вопрос.

— Потому, что местные попы нас всегда считали таковыми… За старообрядцев принимали нас и коммунисты. И мы их в этом не разубеждали. Иначе бы все погибли, — с грустью в голосе, сказал Добран Глебыч.

— А почему вас, хуторских, называют нехристями? — задал я новый вопрос.

— Здесь всё просто, — усмехнулся старейшина. — Потому что мы не считаем Иисуса Христа богом. Для нас он просто сильный эзотерик или маг, также неплохой учитель законов Прави. И потому мы не ходим в церкви. Ни в никонианскую, ни в старообрядческую. Потому о нас и говорят: «живут в лесу и молятся колесу». Очевидно, просочилось в мир, что колесо Мироздания для нас священно, а может кто-то подсмотрел наши праздничные игрища…