Пути и Дороги. Фантастические повести

Приглашённых же встречал помошник посла по культуре. Очень симпатичная дама лет сорока, крепко, но привлекательно сложенная, из латиноамериканцев, с примесью африканских кровей, с черными кудрявыми волосами. Жизнерадостная женщина, одетая в строгое фиолетовое платье, украшенное брошью с агатом, легким пожатием руки демонстрировала радушие всего Госдепа.

– Приветствую, Ксения, – приветливо говорила ей Лайза, тренирусь в сложных для неё оборотах русского языка.

– Добрый день, Лайза, – так же вежливо ответила художница.

– Ваши работы имеют успех, – заметила американка, – и я была бы не прочь опять посетить галерею «На Память». Ах, Фёдор, он так, – и она запнулась, подбирая слово, – брутален.

Ксеня аж закашлялась, вспоминая тот день. Водки было выпито много, Федька, как настоящий кавалер, вызвался показать Лайзе Москву, затем редкую кладку 17 века в своём знаменитом подвале, который они смотрели вдвоём часа полтора. Двери вниз, в подвал, были старые и крепкие, так что ничего не могло быть слышно. Американка вышла оттуда на редкость весёлой с неопределенной улыбкой на лице. Про кирпичи её никто не спрашивал. Кирпичи и кирпичи. Так что галерист был парень просто огонь, но Ксеня с ним в подвал не ходила, не дура, знала она такие экскурсии.

– Буду рада посодействовать, Лайза, – согласилась девушка, – на неделе, но не в субботу и воскресенье. Самое интересное там бывает по пятницам, все собираются. Настоящая весёлая публика, очень приличная.

– Я позвоню, – и широко, на 32 зуба улыбнулась женщина, – хорошего вечера! У вас великолепное платье!

«У нас то да, – подумала Ксения, – а вот тебе и платье в галерее будет ни к чему, да ты и трусы не надевай…»

Она прошла к навесу. и взяла бокал с вином. И верно, неплохое, подумала она, отпив глоток. Рядом стояла и группа мужчин, обсуждающих важные моменты. Она заметила и Розенблюма. Джона было не узнать. Строгий костюм, отличный галстук, он даже побрился, хотя обычно холил с трёхдневной шетиной. Разговаривал он с корреспондентом газеты «Вчера». Странно было увидеть Ефроима Назарова здесь, в гнезде капитализма, как увидеть пингвина на отдыхе в Сахаре. Видно, тяга к классным стейкам перевесила ненависть к империалистам. Да, кстати, стейки жарились, и следовало встать в очередь, что бы не ждать потом очень долго. Она знала, что господин Розенблюм неравнодушен к сочным кускам мяса, и можно было рассчитывать, что он не уйдёт, не отведав изысков повара Санни, готовившего это угощение. Рядом, на сцене, был и небольшой оркестр, джазовый, Лайза не терпела компромиссов в такой день.

Все ели, ощущая праздник на вкус. Как и думала Ксеня, Розенблюм со своей порцией был, конечно здесь. Судя по досье, резидент не был излишне романтичен, так что нужды в постановке знакомства не было, скорее, это бы спугнуло битого волка. Девушка доела, и с бокалом вина в руке направилась к американскому шпиону прямо в зубы.

– Привет, Джон! – поздоровалась она первой, – всё мечтаю, что ты возьмёшь у меня интервью.

– Госпожа Ксения! Модный художник! – и он усмехнулся так непосредственно, и мило, что сердце девушки почти растаяло. Почти. – Рад, что вы пришли. Надеюсь, что вальс будет мой.

– Несомненно, – убедительно ответила шпионка шпиону.

Оркестр начал свою программу с джаза. Видно было, как мелодия, подобно ветру листья, уносит плохое настроение собравшихся. Гости Посольства, гости Парка, общались уже более непосредственно и радостно, возможно, этому помогали и более крепкие напитки, а не только прекрасные игристые вина. Сложные танцы рискнули попробовать лишь несколько пар. Свинг в исполнении этих виртуозов был незабываем, и Ксения не отводила глаз от них, обещая самой себе что тоже пойдет в танцшколу. Но вот, наконец и вальс. Розенблюм галантно повел даму на площадку, Сеня же, как записная злодейка, уже приготовила шпионский жучок. Тема была простая, и расчет тоже. Эта вещь была совсем новой, может единственный продукт Сколково, который работал по-настоящему. Жучок загоняется под кожу, но через три дня он растворяется в мышечной ткани, и после этого легко определяется наружкой. Для Службы его перемещения становятся абсолютно прозрачны в радиусе двадцати километров, и отображаются на компьютерах Системы. Агрегат для введения импланта был закамуфлирован под губную помаду, и совсем незаметен. Облегчало работу то, что в вечернем воздухе было полно комаров, и девушка иногда забавно надувала губы, отгоняя маленьких кровососов.

– Ксения, вам только в шапито работать, – усмехался Розенблюм, и он передразнил как она надувает щеки, – словно Пьеро из кукольного театра…

«– Это ты будешь на ниточках дергаться, арлекин хренов, – говорила про себя девушка, загнав имплант амеру в шею. »

– Комары здесь просто монстры, – дернув шеей, возмутился Джон.

Ксения только улыбалась, и повела американца пить игристое. Бокалы играли отраженным светом в огнях светильников, так что лучи рассыпались на белой ткани шатров. Уже темнело, и официанты принесли пирожные, и начали предлагать кофе гостям. Ксения взяла кофе себе и принесла Джону.