Читаем Пути, которые мы избираем полностью

— Я наших критиков не считаю своими врагами. Не знаю, как вы. Мы члены одной научной семьи — скорее братья, чем недруги. Не видели вы, Регина Павловна, жестоких людей, не видели и мучеников науки… Преследуемый и осмеянный немецкими учеными, выбросился из окна своего дома автор закона о сохранении и превращении энергии Р. Майер. Противники заключили его в дом умалишенных, откуда он вырвался с трудом. Ту же судьбу разделил австриец Земмельвейс, подаривший человечеству первые идеи об антисептике. Изгнанный из города, где он спас тысячи женщин от родильной горячки, он умер в доме умалишенных. Критики, как видите, бывают разные. Парижский парламент осудил книгу Вольтера как «скандальную, противную религии, добрым нравам и уважению к власти» на сожжение рукою палача у подножия большой лестницы здания парламента. С нами подобное не может случиться, выходит, что нам и враждовать не с кем… Вы послушайте, как отзывается о своем английском окружении кроткий и деликатный Фарадей…

Ученый порылся в боковом кармане, развернул записную книжку и прочитал:

— «Как слабо, суеверно и лишено веры, — пишет он в одном письме, — слепо и трусливо наше общество, как оно смешно, если его оценивать по уму составляющих его людей. Сколько несогласий, противоречий и глупостей! Когда я беру среднее значение из многих людей, встречавшихся мне в последнее время, и принимаю это среднее за норму, то в отношении послушания, наклонностей и инстинкта склонен собаку ставить выше их…»

Что оставалось ей возразить? Она склонила голову и опустила глаза.


Шли годы. Маленькая ассистентка неутомимо трудилась, но никто не встречал ее сообщений в журналах, она не печатала их.

Всегда озабоченная, по горло занятая делом, она становилась все более точной в экспериментах, суровой и требовательной к себе. Этому отчасти способствовал Быков. Выслушав обычно ее сообщения, он просматривал листы протоколов, неизменно спрашивал ее, уверена ли она в своих опытах, на закралась ли ошибка в расчетах. Легко сказать «уверена»! Ведь это физиология, в которой все вероятно и возможно… В оправдание своей осторожности он говорил о том, как величественно сложен организм, как легко поскользнуться и сбиться с подлинного пути. Взволнованная его предупреждением, она все более проникалась недоверием ко всякому заключению, недостаточно обоснованному строгим доказательством, ко всему, что способно зародить подозрение у Быкова.

Убедившись, что девушка почти не покидает лабораторию, ученый стал поручать ей хозяйственные дела: поговорить с одним, помочь другому, приглядеть, распорядиться, — одним словом, быть хозяйкой отдела. На ней лежала обязанность обеспечить лабораторию всем необходимым — инструментами, химикалиями и даже выписывать корм для собак. К ней стали обращаться вначале сотрудники, затем представители администрации.

Она помогала соблюдать правила охраны труда, обходила лаборатории свои и чужие и, обнаружив нарушение, спешила его устранить. У нее хватало времени разрабатывать программы научных заседаний, производственных совещаний, заботиться о том, чтобы никто не ускользнул от исполнения общественного долга. Она проводила эти работы с той же уверенной осторожностью, с какой ставила опыты и изучала газообмен…

Робкая, исполнительная, она умела быть твердой, проявляла настойчивость, а порой и упрямство. Быков, не расположенный ко всякого рода капризам, сердился, возражал, долго и упорно с ней не соглашался и, махнув наконец рукой, нередко уступал. Особенно сказался ее характер в случае с прибором, причинившим ученому немало забот.

Это был обыкновенный измерительный прибор, крайне важный для ее опытов. Принадлежал он университету и неизвестно каким образом обосновался в лаборатории Быкова. Один раз в году, когда на кафедре физиологии лекции приближались к разделу «Дыхание», Ольнянская теряла душевный покой. Из университета поступало строгое требование вернуть аппарат, не задерживать практических занятий студентов. Ассистентка не спешила с ответом. Тогда с напоминанием являлся Быков. Он просил ее поторопиться. Она давала обещание вернуть аппарат и все-таки не возвращала. Проходило время, раздел «Дыхание» на кафедре сменялся другим, и об аппарате забывали. На следующий год история вновь повторялась.

Однажды Быков вызвал ассистентку и твердо сказал:

— Отошлите прибор, не задерживайте его больше, я вас прошу.

Он ждал возражений, жалоб и просьб и был удивлен ее согласием.

— Хорошо, — сказала она, — я сделаю.

— Вы будете аккуратны? — переспросил ученый.

— Да, да, обязательно.

Маленькая ассистентка обратилась в управление института, в чьем ведении находилась лаборатория Быкова, с просьбой сообщить ей, числится ли за университетом какое-либо оборудование, принадлежащее институту. Ей важно это узнать, и как можно скорее.

Предположения ее оказались правильными: исправный кредитор оказался весьма неисправным плательщиком: за ним числилось немало чужого имущества. Она настояла на том, чтобы кредитору предложили вернуть оборудование института, после чего он получит свой прибор.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары
100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары