Пути-Пучи

Правда, для Пути-Пучи он отнюдь не главный и даже не обязательный, то есть вовсе необязательный, ну, разве что на самых первых этапах, и то – чаще здесь цель не боль, а страх, ею вызываемый. Саша почему-то очень подробно останавливался именно на этом пункте – "неудовольствии", я даже, как мне представляется, кое-что понял, но не думаю, что здесь уместно приводить философию "отвращения". Отвращение, страх, боль, помноженные на беспомощность и ужас – вот к какому коктейлю их приучали. Все, что вызывает наибольшее "неудовольствие" у ваших органов чувств – и зрения, и слуха, и обоняния, и вкуса, и осязания – все это шло в ход. На учеников составляли подробные досье "отвращения", и из этих досье путипучеристский гуру мог узнать о человеке чертовски много, вы даже представить себе не можете, насколько много.

Через пару недель подобных тренировок, после того,  как первичные Сашины "биджна" и "жикуда" были определены, начался следующий этап – обучение тому, каким образом эти самые биджны и жикуды увеличивать. Здесь, слава Богу, учителя – Адамов с его двумя помощниками – намного меньше пользовались физическими возбудителями "неудовольствия", такими, например, как ванны с дерьмом, "вкусовые" смеси, спецароматизаторы и прочие гадости в том же духе. В ход большей частью шли гипноз, опять-таки секс и какие-то, как утверждалось, древние наркотики, специально изобретенные магами для целей учения Пути-Пучи – всякие там генераторы ужасов, "чудесные прерывания", "полет с ведьмой", "полет с дьяволом" и прочие тошнотворности а ля Кастанеда (о способах приготовления проконсультируйтесь в его книгах, а меня от этого, попрошу, избавьте). Саша рассказывал, что привыкания, по крайней мере, быстрого, эти наркотики не вызывали, да и на внутренние органы вроде бы не воздействовали, но обладали жутко неприятным побочным эффектом – умноженным во сто раз алкогольным похмельем, которое ничем, в том числе и наркотиками, не снималось, выворачивало наизнанку, хотя спустя 8-10 часов все проходило само собой. Адамов, правда, утверждал, что это не совсем побочный эффект, что так задумано изначально, только не для новичков, а для путипучеристов более высокого уровня.

Я многого не понимаю из того, что мне рассказывал Саша, да и того, впрочем, что потом узнал сам. Зачем, скажем, путипучеристам высокого уровня испытывать на себе внешние воздействия для достижения неудовольствия, а потом еще страдать неимовернейшим бодуном, если того же самого они могут добиться одним усилием мысли?

Саша тоже по этому поводу малость занедоумевал.

Он спросил об этом Адамова, тот ответил в своей манере – расплывчато, загадочно и цветисто:

- Когда речь идет о гонке между жизнью и смертью, не стоит пренебрегать и малейшим дуновением попутного ветерка.

Словом, вот так.

В эти последующие недели практики по усилению биджн и жикуд, работала, как я понимаю, та же схема, что и на предыдущем этапе, только, может быть, намного более усложненная, с причудливо переплетенной сетью причин и следствий, которые далеко не всегда следовали и, соответственно, далеко не всегда имели намеренье причинять; здесь была масса, на мой взгляд, слишком утонченного, одновременно слишком лобового и примитивного, слишком "не туда направленного"… И все это с целью мимоходом, как бы случайно, разбудить в теле дремлющее и давно забытое умение усиливать свои ощущения, увеличивать амплитудный размах между прекрасным и отвратительным, "жать на газ", как почему-то говорится на сленге путипучеристов.

В идеале (в идеале!) человек приобретал умение достигать максимальных для его организма биджны и жикуды, он приобретал способность трепетать от счастья или содрогаться от отвращения уже на грани сердечного спазма, в микроне от смерти, а это, согласитесь, очень неплохо для одной жизни, по крайней мере, в отношении счастья. Только смерть ограничивала его возможности – и сверху, и снизу.

Здесь интересно. Близость смерти, страх, вызываемый ею, вся та сложная гамма переживаний, с ней связанных, - и тяга к ней, и мистическое отторжение, и ненависть, и тоска, и почти непреодолимый позыв подчиниться, и отвращение, и неприятие, и острейшее любопытство… словом, все вот это очень пикантным образом накладывалось на настроение человека. И если был пройден некий порог близости к смерти, наслаждение (или отвращение) начинало нарастать неконтролируемым образом, заканчиваясь, как вы понимаете, неизбежным экзитусом леталисом; главное тут было – умудриться этот порог не переходить.

По словам Адамова, столь тесная близость к смерти заставляла человека думать о ней и вообще воспринимать вещи совершенно по-иному. Он переоценивал реальность, совсем по-другому начинал оценивать, в первую очередь, три  категории – смерть, время и почему-то (я долго не мог понять почему, да и сейчас, собственно, не уверен, что понимаю) желание.

По непонятной причине, в эти категории не входил секс, хотя, по словам Саши, он занимал в практике Второго этапа едва ли не такое же важное место. Только не как цель, а как средство достижения цели.