Пути Русского Богословия. Часть II

У Несмелова здесь присоединяется своеобразный мотив. Только Сын Божий, как создатель мира, и может («имеет основание», как характерно говорит Несмелов) «взять» грех или принять на себя грех мира, все грехи мира.

«Ведь, если бы Он не создал мира, то не существовало бы никакого греха и не было бы никакой погибели от греха. И значит, — Он только один может отвечать за происхождение и существование мира и за действительность оснований и целей своего божественного творчества… Эта самая ответственность составила для Него достаточное основание, чтобы явить грешному миру чудо спасающей любви своей, потому что, на основании своих творческих отношений к миру, Он во всех преступлениях грешного мира благоизволил обвинить Себя самого, как Творца всего мира…» Так тонко рационализируется изнутри и самое движение Любви Божественной…

Однако, хотя грех перенесен («на Первовиновника бытия») и этим уничтожен, для спасения требуется личное соучастие, покаяние, подвиг, и вера в оправдание Христово. Спасаются только ищущие.

«Кто не признает нужды в искуплении, тот и не может, конечно, желать, чтобы грехи его были взяты с него Христом, а потому и он тоже остается в грехах своих. И кто признает нужду в искуплении, но не верит в искупительную силу крестной смерти Иисуса Христа, тот и не может, конечно, желать, чтобы грехи его были взяты с него Христом, а потому и он также остается в грехах своих». Впрочем, есть надежда прощения и в будущей жизни, по милости Божией…

Исполнится спасение только в грядущем воскресении. И воскрешает один только Христос. До времени Второго Пришествия в царствии Христовом только сонм святых Ангелов. Праведные люди до тех пор все еще будут ожидать и только веровать…

У Несмелова очень своеобразная схема воскресения. В день воскресения Христос даст каждому «силу творчества жизни» и этою силою души умерших «мгновенно разовьют свою собственную творческую деятельность и сами образуют себе свои будущие тела». Это будут новые тела, применительно к новым условиям мира, но личного тожества это не умаляет… И самый мир погибнет и изменится.

«Божественная сила Христа Спасителя мгновенно преобразует хаос разрозненных стихий погибшего (в страшном пламени мирового пожара) мира в новый славный мир Божия царства…» Воскресением Христовым, как выражается Несмелов, «введен закон воскресения умерших», как грехопадением прародителей был введен «закон неминуемой смерти». Ибо во Христе человеческая природа «стала собственным телом Бога, — и остается в нем вечным телом Бога». В своем человечестве Христос и весь род человеческий приобщил вечности.

«После Христова воскресения из мертвых каждый человек является носителем вечной природы…, потому что каждый человек носит ту самую природу, которую Христос сделал вечной природой; так что по своей человеческой природе, как единосущный Христу, каждый человек необходимо является членом вечного тела Христова…»

О последних судьбах мира Несмелов говорит очень невнятно и неубедительно. Здесь слишком много рассудочных домыслов и гаданий. Он считает вероятным всеобщее прощение людей, «исключительно только по собственной милости спасающего Бога». Грех может быть прощен человеку и в будущей жизни. Несмелов допускает что будут прощены и некоторые из падших духов, которые веруют и трепещут. Идея апокатастазиса ему представляется убедительной «в сфере рациональных соображений…»

Суд и последнее Воскресение будет восстановлением того мира, который разрушился в грехопадении. «Всемогущий Бог все-таки осуществит свою вечную мысль о бытии и действительно воцарится в мире». Все доброе будет спасено, а злое не может перейти в вечность. Злые дела погибнут вместе с погибелью нынешнего мира, а в вечный мир воскресения перейдут только люди, виновные в зле, но не их злые дела…

Несмелов сводит всю «метафизику жизни» к некоему парадоксу, к парадоксу «неудачного откровения». О мире сразу приходится утверждать двоякое. «Мир есть откровение Божие, и мир не служит откровением Бога». Это есть та же двойственность, что и человек в себе открывает. И «неудача» от человека больше всего и зависит…

В построении Несмелова есть какая-то изначальная неувязка. Он резко подчеркивает иррациональность христианства, его соблазнительность для ума человеческого: «христианство явилось в мире, как невероятное учение и непонятное дело». Но вместе с тем старается оправдать христианство доводами разума, «путем научного исследования всех данных в опыте несомненных фактов мировой действительности».