Пути сообщения

Пока куриное мясо доходило в печи, а картошка в костре, Нина предложила сыграть в петанк – игру, которой их с Генрихом обучили в Париже, и они так пристрастились, что даже привезли с собой тяжелые шары. Правила игры оказались простыми: выбрать площадку поровнее, желательно песчаную, с одной стороны вбить деревянный колышек, а с другой метать металлические шары, чтобы те оказались как можно ближе к нему.

Лучше всего бросать получалось у Андрея, хуже всего – у Галки, ее шары то не долетали, то перелетали за колышек, а Сергей вообще не играл, но его решили не трогать.

Потом ели курицу. Тут же прибежала Натка и первой взгромоздилась на стол. Генрих скинул ее, и она обиженно поплелась под стол ждать подачек. За столом Шапиро снова травил неосторожные анекдоты, а Галка заливисто хохотала.

– Председатель колхоза говорит: «У нас сегодня большая радость. Районное начальство выделило нам фанеру. Что будем делать: латать дыры в свинарнике или чинить крышу в коровнике?» Собрание долго думает, потом неожиданно встает один дед: «Давайте из этой фанеры построим аэроплан и улетим из колхоза к ядреной матери!»

Нина вышла покурить за ворота, спряталась за вишней. Присела на синий столбик колонки, холодный и влажный под ладонью. Вдруг листва зашуршала, Нина от неожиданности вздрогнула и обернулась.

– Кто здесь?

– Это я, я, Ниночка, простите, что напугал. – Из-за вишни показался Арсентьев. Его светлая рубаха светилась в темноте, а лицо было темным, виднелись одни только добрые глаза.

– А-а, это вы. Подкрадываетесь, как вор.

– Да, похоже… – Арсентьев засмеялся, будто заухала сова. – Я, собственно, проститься, Асеньке пора спать. Сейчас поедем.

– Что вы! Так рано? Положите ее на втором этаже! Можете и сами остаться, дом большой.

– Да по правде, Ниночка, дело не только в этом, лучше мне уехать.

– Что вы, Алеша, что произошло? – Нина обеспокоено взглянула в его лицо, но он отводил глаза. – Кто-то обидел вас?

– Да что вы, кто меня обидит? – снова заухал Алеша. – Вы посмотрите на меня.

И он раскинул руки – большой, как медведь.

– Разве дело в размере? – удивилась Нина. – Обидеть можно и маленького, и большого – одинаково.

– Вот, Нина, что мне в вас нравится… Я хочу сказать, как в человеке. Вы мудрая.

– Бросьте, Алеша. Я и слышать не хочу о вашем отъезде. У нас еще десерт впереди. Видели бы вы, какие Ганечка напекла булочки с клубникой!

– Спасибо вам, Ниночка, но я не могу остаться. Надо ехать.

– Да что вы заладили, в самом деле? Назовите хоть одну причину, почему вы не можете остаться!

– Да… Понимаете… Я вас люблю, – выпалил Арсентьев, и лицо его запылало. – Такая причина.

Нина посмотрела на него внимательно и с интересом.

– Как друга? – осторожно уточнила она.

– Как женщину, – ответил Алеша, окончательно сдавшись. – И я не хочу, чтобы это вам как-то мешало.

– Но я ведь жена вашего товарища, – сказала Нина.

– Да, разумеется, и я очень уважаю Генриха и высоко ценю нашу дружбу и ваше доверие, поэтому я ни на что не претендую и даже не могу себе вообразить…

– Ну, воображать вам никто не запрещает, – сказала Нина с улыбкой. – Но ответить я вам не могу.

Арсентьев покорно кивнул.

– Я и не ждал.

– Не переживайте, Алексей. Оставим это между нами, – ободряюще сказала Нина и похлопала его по плечу. – Вы хороший человек, и я искренне желаю вам встретить женщину, достойную вас.

– Да, да, спасибо, Ниночка. Простите.

– Ну пойдемте к гостям. А то вы словно парализованный.

– Признаюсь, слаб: вы на меня так влияете. Но я обещаю вам, что больше такого не повторится.

– Пойдемте, пойдемте.

И они вышли из-за вишни все еще добрыми друзьями, будто бы совершенно ничего не произошло. Генрих приветственно помахал им рукой.

В саду тем временем назревал конфликт. Сергей, до сих пор мирившийся с окружающей действительностью и изрядно надравшийся, пер на Шапиро как тореадор, а тот сидел, беззлобно ухмыляясь, и ждал, чем кончится представление.

– Вы, товарищ, скажите прямо… Стоите ли вы за советскую власть? – требовал Сергей, раскрасневшийся, как бакинский помидор.

– Конечно! Лучше стоять за нее, чем сидеть! – искренне веселился Шапиро и так разошелся, что даже опрокинул на себя стакан с портвейном.

– Вы гад! – наступал на него Будко. – Так вам и надо!

– Послушайте, товарищ, я вспомнил еще один анекдот, – сказал Шапиро, отряхиваясь. – На колхозном собрании вручают подарки за хорошую работу к Седьмому ноября. «За отличную работу в поле товарищ Иванова премируется мешком зерна!» Аплодисменты. «За отличную работу на ферме товарищ Петрова премируется мешком картошки!» Аплодисменты. «За отличную общественную работу товарищ Сидорова премируется собранием сочинений Ленина!» Смех, аплодисменты, возглас: «Так ей, бляди, и надо!»

– Вам, конечно, виднее, но я поражаюсь, как вы не боитесь! – ужаснулась Галка.