Пути в незнаемое

«2/ХІ.

Дежурство приняла А. Зеленова.

Собор закрыт.

t° в соборе: О — 9,5°, N — 9°, S — 10°, W — 10°.

Считаю необходимым сменить ржавую воду в пожарных ведрах на свежую, т. к. в случае возникновения пожара в хранилище использование ржавой воды при гашении огня может сильно повредить экспонатам…»

«5/ХІІ… Во время артобстрела в колонну западного портика попал снаряд, осколками повреждена поверхность стены, ступеньки, составлен акт…»

Были среди записей и такие:

«…умер от истощения научный сотрудник Николай Иванович Фомин…», «При артобстреле погибла Ирина Константиновна Янченко…»

2

В 1949 году Анатолию Михайловичу Кучумову разрешили встретиться с доктором Шпангольцем, чтобы выяснить у него некоторые детали истории похищения ленинградских сокровищ. Встреча эта произошла в учреждении, где немецкий искусствовед содержался с 1944 года как военный преступник. На чистом русском языке доктор искусствоведения рассказал, как готовился к завоевательной миссии, как тщательно изучал русские сокровища и как заготовлялись упаковочные материалы. Он лично руководил вывозом ценностей из Екатерининского дворца. Операция была проведена «на высоком уровне»: картины накатывались на специальные валы, скульптуры укладывались в ящики.

Петергофский фонтан «Нептун» тоже был упакован под личным наблюдением доктора Шпангольца. Особо сложными были заботы о постоянной температуре и влажности, чтобы сохранить при транспортировке произведения искусства, как выразился Шпангольц, «оставленные большевиками в беспорядке».

В стенографическом отчете Нюрнбергского процесса записано: «При штабе Альфреда Розенберга существовали специальные команды по изъятию музейных и антикварных ценностей… во главе которых стояли не офицеры, а штатские компетентные лица».

Доктор Шпангольц, бывший сотрудник Дрезденской галереи, и был таким «компетентным лицом».

…21 февраля 1946 года в Нюрнберге перед Международным трибуналом предстал свидетель академик Иосиф Абгарович Орбели, директор государственного Эрмитажа.

Все разрушения в пригородах Ленинграда «носили характер производившихся длительно и постепенно, — говорил академик Орбели, — не в результате какой-нибудь катастрофы… В Павловском дворце целый ряд признаков свидетельствует о том, что ценное имущество, находившееся в этих залах, было вывезено до поджога».

По материалам обвинения и показаниям свидетелей на процессе было установлено: «Батальоном особого назначения Риббентропа и командами штаба Розенберга из Павловского дворца вывезена в Германию ценнейшая дворцовая мебель, созданная по эскизам Воронихина и крупнейших мастеров XVIII века… Со стен сорваны барельефы… сняты даже все ручки и дверные украшения из бронзы и дерева».

То, что не приглянулось «штатским» искусствоведам, грабили солдаты и офицеры.

Уникальные столы, банкетки, комоды были вывезены в частные дома, в комендатуры, канцелярии и блиндажи; вазы и статуэтки солдаты отсылали своим возлюбленным; вместо половиков стелили портреты.

Не все можно было взять целиком, и фашисты выламывали барельефы, срывали бронзу с мраморных каминов, снимали с петель двери с деревянной русской резьбой и инкрустацией.

Павловский парк, воспетый Жуковским, был изрыт дзотами. Мосты и павильоны Камерона, Воронихина, Бренны были взорваны, или разрушены, из ста одиннадцати тысяч деревьев семьдесят тысяч было срублено на дрова и накаты для блиндажей. Росписи и фрески Пьетро Гонзаго, гениального декоратора и рисовальщика, были испещрены циничными надписями.

Последним этапом расправы с дворцом — уже при отступлении — был поджог. Гитлеровцы предприняли специальные меры, чтобы пожар не был погашен. В стены здания заранее были заложены мины: саперы смогли извлечь только из подвалов 240 мин замедленного действия, но отстоять весь дворец не удалось.

Пожар бушевал не только в Павловске. В пепелище превращались Петергоф, Гатчина и Пушкин.

3

С 1956 года Анатолий Михайлович Кучумов стал главным хранителем Павловского дворца.

Некогда, более тридцати пяти лет назад, Кучумов работал в Павловске инвентаризатором; потом много лет был уже хранителем, но в других пригородных дворцах Ленинграда. В сорок четвертом году именно его назначили директором и главным хранителем Центрального хранилища музейных фондов всех пригородных дворцов.

Анатолий Михайлович отправился по следам отступавших немецких дивизий, прошел Псков и Новгород, Латвию и Эстонию, Восточную Пруссию и Германию и за три года собрал огромное количество похищенных портретов и скульптур, мебельных гарнитуров и фарфоровых ваз.