Пути в незнаемое

Монография Л. В. Канторовича, где были изложены первые его результаты, вышла в свет в 1939 году и не привлекла к себе никакого внимания ни в СССР, ни за рубежом. Основная его работа по теории линейного программирования «Экономический расчет наилучшего использования ресурсов», написанная в 1942 году, увидела свет лишь в 1959-м: лежала у рецензентов-экономистов. За это время метод Канторовича был независимо переоткрыт и развит американским математиком Джорджем Данцигом, а с 1951 года вошел в обращение и термин «линейное программирование». В своей монографии Дж. Данциг пишет: «Канторовича следует признать первым, кто обнаружил, что широкий класс важнейших производственных задач поддается четкой математической формулировке… Если бы первые работы Канторовича были в должной мере оценены в момент их первой публикации, то возможно, что в настоящее время линейное программирование подвинулось бы значительно дальше». Но это уже совсем другой разговор.

4

О факторе «субъективном»

«Если бы в других областях знаний существовало такое же отвращение к математическому анализу, как в политической экономии, то мы остались бы в совершенном неведении относительно важнейших законов природы», — писал еще в XIX веке немецкий математик-экономист Генрих фон Тюнен. Он был не вполне прав. Математические методы встречали сопротивление и в науках, которые уже с давних пор носят титул «точных».

Сейчас кажется само собой разумеющимся, что физика немыслима без математического аппарата. Но мнение такое установилось далеко не сразу. «По странному стечению обстоятельств учение о цвете оказалось вовлеченным в царство математики, представлено его суду, тогда как оно туда не относится», — утверждал сам Вольфганг Иоганн Гёте в 1810 году. В 1837 году читатели «Русского инвалида» могли познакомиться со статьей профессора физики Московского университета М. Г. Павлова, чьи лекции с интересом слушал молодой Герцен. Статья называлась «О неуместности математики в физике». Все это писалось и печаталось примерно через 100 лет после смерти Ньютона, создавшего математическую теорию цветов и классическую механику, которую теперь учат дети. Поэтому, вообще говоря, не удивительно, что в 1948 году в журнале «Вопросы экономики» можно было прочитать статью П. Мстиславского, где с осуждением писалось о том, что для некоторых наших экономистов характерна «подмена теоретического анализа математическими упражнениями». В полемическом задоре автор подверг уничтожающей критике даже использование формулы сложных процентов и отметил, что «идеалистические корни имеют математические увлечения ряда авторов, скатившихся на позиции… принципа максимальной производительности труда». «В чем корни (очевидно, идеалистические?) рассмотренных выше ошибок советских экономистов?» — спрашивает в заключение автор статьи. Ответ его в высшей степени любопытен: «Безусловно, они те же, что и у ошибок, вскрытых на сессии ВАСХНИЛ 1948 года».

Тут автор почти прав. И он и его единомышленники-биологи оказывали яростное сопротивление одному и тому же процессу — проникновению математических методов в науки, которые прежде не принадлежали к числу точных. Кстати говоря, в то время подобное единство взглядов существовало и «по другую сторону баррикады». Выступая на биологической дискуссии 1948 года, крупнейший советский экономист Б. С. Немчинов во всеуслышание заявил, что работы Менделя навсегда вошли в золотой фонд биологической науки. Он говорил об этом как статистик, отлично знающий, что статистический материал, который подтверждает правоту корпускулярной генетики, уже давно не вызывает никаких сомнений. Так славная российская статистическая школа по мере сил оказала услугу соседней науке.

Своей собственной науке — экономике — помочь она еще не могла. У Кайсына Кулиева есть мужественные стихи: «Терпение, мой друг, оружие героя, — коль выбито из рук оружие другое…» Прошло еще много лет, целое десятилетне, прежде чем Василий Сергеевич Немчинов смог развернуть активную пропаганду математических методов в экономике. В те годы шутили, что вся математическая экономия СССР сосредоточена в московской квартире Немчинова: не было еще ни Центрального экономико-математического института в Москве, ни кафедры в МГУ, ни центра в Новосибирске. Все это появилось во многом благодаря его решительной позиции и неустанным заботам. Выступая на последней в своей жизни большой экономической дискуссии, Василий Сергеевич говорил: «Можно указывать на отдельные ошибки того же Л. В. Канторовича или того же В. С. Немчинова, но нельзя отказаться от математики — острого, очень важного и очень нужного оружия советского экономиста и плановика».

Как отличается эта позиция от позиции, занятой, допустим, Т. Д. Лысенко в 1948 году! Ни тени претензии на монопольное обладание истиной, никакого желания подавить инакомыслящих; стремление не диктовать, а дискутировать. Ах, как в иные годы не хватало экономической науке такого подхода к решению проблем. Да и одной ли экономической науке?