Пути в незнаемое

…Когда Макс Планк, окончив Мюнхенский университет, сообщил профессору Филиппу Жолли, что намерен посвятить себя теоретической физике, тот сделал скучное лицо: «Чего ради? Погубите свою будущность. Теоретическая физика, — сказал Жолли то же, что академик М. о механике, — закончена». Прощался с нею и лорд Кельвин, когда он в речи, посвященной началу нового, двадцатого столетия, говорил о «ясном физическом небосводе», омрачаемом лишь «двумя небольшими облачками». Из этих облачков, мы знаем, впоследствии выросли ни больше, ни меньше — квантовая механика и теория относительности.

Механика исчерпана, слышим мы, в то время как вчера лишь, будто нарочно под тринадцатым номером, зарегистрировано открытие в классической ее сердцевине — теории удара.

Ну нет, Александрова забывать рано. Он, выходит, не так уж и известен.

Ждали приезда А. Ф. Засядько. Он уже был не их министр, а заместитель председателя Совета Министров, но горняки знали, что для Александра Федоровича по-прежнему они свои. У Засядько корни горняцкие, он сам родом из мест искони шахтных и еще с юношества работал шахтным монтером, откуда и манеры его грубоватые, панибратские, открытые, — в общем, свой вроде бы человек, но — в новом качестве; и вот фойе и лестницы института устланы нетоптаными ковровыми дорожками, сотрудники тоже как будто только сегодня наняты, так видом свежи. Начальство нервно обежало этажи, все проверило, томилось, наконец — «едут!». Кому положено, выскочил и даже выехал навстречу.

Институт горного дела находится в дальнем от Москвы конце длинных-предлинных Люберец, где от Старо-Рязанского ответвляется Егорьевское шоссе и стоит канареечной яркости пост ГАИ. Вот сюда-то, на развилок, и выезжают, проделав пятьдесят метров от институтского подъезда, встречать высокого гостя.

Александра Федоровича сопровождала довольно пышная свита. В ней выделялся своею рослостью и представительностью министр, кажется, тяжелого машиностроения. Были и работники Министерства угольной промышленности, член-корреспондент и другие ответственные лица, всего человек десять.

Первым делом их ведут на второй этаж в лабораторию удара, к Е. В. Александрову. Именно здесь, с помощью этого настройщика, настраивают должным образом особо высоких посетителей института. Даже когда профессор в опале — все равно, перед лицом, так сказать, высших интересов…

«Женечка, к тебе пошли!» Тут уж не до мелочных счетов.

«Слышал. Сколько можно!» Он порой бывает резковат.

Первым вошел Засядько.

«Здравствуйте».

«Здравствуйте».

За ним все. Комната в ожидании гостей обеспечена посадочными местами. Александр Федорович приметил кресло и сразу сел в него. Все остались стоять. То ли не собираясь долго задерживаться, то ли думая о чем-то своем, он забыл предложить людям сесть. Хозяин кабинета не решился в присутствии высокого посетителя взять на себя приглашение, и все остались стоять.

«Ну давай», — сказал Засядько и прикрыл глаза.

Александров медлил, выжидая подтверждения команды, но зампредсовмина, казалось, погрузился в дремоту. Пауза затягивалась. Тогда завлабораторией подошел к доске, взял мел, ровно, академично, кратко подытожил, чего удалось достичь вверенной ему лаборатории благодаря разработке некоторых вопросов в области теории удара.

«У меня все», — заключил он суховато.

Институтское начальство пугливо улыбалось.

«Обиделся, — еще не подымая век, откликнулся Засядько. — Я не сплю, я тебя слушаю… Ну, раз ты сам себя перебил, объясни, как это ты говоришь — малое тело по большому бьет и не отскакивает? Значит, мячик бросить об пол и не отскочит?»

«От пола отскочит. Все зависит, я не сказал вам, это надо долго говорить, все зависит от формы тела, конфигурации…»

«Так ты говори долго. Я же никуда не тороплюсь. Да и товарищи… если кто торопится, я никого не задерживаю».

Оказалось, что никто никуда тоже не торопился.

Засядько встал и подошел к столу. Там были расставлены скелеты каких-то механизмов из деталей детского конструктора. За своей игрушечностью они, конечно, таили что-то неожиданное и нешуточное. Чего бы их иначе тут выставлять?

«Вот, смотрите, сбрасываем маленький стерженек на большой…»

«Отскакивает».

«Теперь тот же стерженек сбрасываем на другой торец…»

«Не отскакивает. Хм… Действительно… Ну-ка еще!.. Нет, не отскакивает».

Гость сам стал повторять этот фокус. Привлек в свидетели всех. «А? Без обману!.. Что скажете?»

Александров предложил показать модель ударной машины, сделанной на новых принципах, Засядько — «да, да, обязательно!» — и все спустились в стендовый зал.

Модель была трубой в полтора дюйма диаметром, на конце пика, а двигатель — пылесосный моторчик, всего-то. Ударник упирался в кусок мрамора с четверть кубометра. Кто-то нажал пусковую кнопку, и машинка зло и увесисто, неожиданно для своей весовой категории, стала дубасить по мрамору, так что куски, довольно крупные, полетели, да прямо в сторону замначальника техуправления Министерства угольной промышленности.

«Что ты делаешь, — спокойно вскричал Засядько, — ты же убьешь Лодыгина».

«Вы думаете, я случайно на него нацелил?»