Пути Востока

Я убрал трубку в карман и понял, что не хочу ни есть, ни спать. Вот такое свинство. Я посмотрел на часы — около девяти. Ладно, коли ничего не хочу — пойду гляну, как там плавание. А ну как уже на дне морском лежу и меня раки харчат?

Я лег в капсулу и вошел в систему.

Я не лежал на дне морском, и водоросли не оплетали мои ноги. Я стоял на берегу Великой реки, и солнце начало погружаться в ее волны. За спиной был лес, передо мной — речная гладь. «Светляка» нигде видно не было. Убежали деревянные лошадки, пароходики бумажные уплыли…

— Сходил за хлебушком, — присвистнул я и открыл карту.

Я не доплыл до Монтрига порядочно, где-то день пути. Посмотрел, что есть рядом — может, куда дойти получится, чтобы хоть у надгробия зафиксироваться. Не приведи господь, грохнут. Оказалось, что в часовой доступности от места, где я оказался, есть только один населенный пункт. Под названием Снэйквилль.

ГЛАВА 9, в которой герой попадает в невеселое место

Ну нечто вроде этого я и ожидал. С моим-то цыганским счастьем рассчитывать на кренделя небесные глупо. Если есть возможность попасть в такое место, от посещения которого все меня усиленно отговаривают, то я в него непременно попаду.

Я еще раз посмотрел карту. До другого населенного пункта на глазок полдня пути. До пострадавшей от чужих разборок деревни — час. До наступления темноты — часа полтора.

«Надо идти в Снэйквилль, — решил я. — На край, приду туда — и „логаут“ нажму. Там всякая дрянь, говорят, только по ночам творится».

Лес тут был не такой, к которому я уже привык за время игры. Буреломный был лес. По сравнению с каким-нибудь Фладриджем и его интеллигентским леском — тайга красноярская против германского леса, да и только. Я преодолевал завалы, перелазил через упавшие стволы и продирался сквозь кустарник — в общем, испытывал сомнительные туристические радости.

И как люди за всем этим за свои деньги в отпуск ездят? Нет, я не против, ни боже мой, но и понять не в состоянии. И это я еще без рюкзака за спиной! Я когда в метро бываю, там иногда вижу вот таких забавных людей. Они идут с гигантскими рюкзаками, величественные, как мамонты, сзади к рюкзаку у них обязательно пристегнута сидушка из какого-то прорезиненного материала, вся такая зачуханная и костром прожженная, на них надета шапочка-петушок или мятая панама с веревочками и взгляд такой неземной: мол, не поймете вы нас, детей лесов. Лесов, ага. На электричке километров за восемьдесят отъехать, куда-нибудь до Вереи, там протопать километров десять-двадцать, костер разложить и песни под гитару орать до полуночи. Нет, каждый отдыхает, как может. Но мне — не понять.

Вот и этот лес меня жутко бесил. Ну не любитель я всего такого. И что еще забавно — я шел уже с полчаса, но не встретил ни одного врага. Ни гоблинов, ни диких зубастых волков, ни хедов (это нечисть такая, с длинными волосами и луками. Опасны, мстительны, дальние родственники гаррид). Никого. Все как повымерли.

И только я об этом подумал, перелезая через очередной поваленный ствол, как услышал:

— Хрю!

Я встал на ноги и посмотрел, что это за «хрю».

«Хрю» оказалось нехилое — здоровенный кабан, заросший рыжей шерстью, где-то метра с полтора в холке и с наглой клыкастой мордой.

Он стоял на противоположном от меня конце маленькой полянки, буравил меня своими глубоко посаженными глазками и, казалось, думал: «Вот я сейчас тебя».

Я пригляделся. Опаньки. А он еще и именной. Над ним была надпись «Эриманф». Стало быть, квестовый. Интересно, но нелогично. Тут же поблизости с населенными пунктами беда. Ни фига себе квест, если для его выполнения полдня ноги бить надо. А может, он от Снэйквилля остался?

Пока я думал, кабан на меня насмотрелся и начал сучить копытцами.

— Слышь, клыкастый, — сказал ему я тогда, — а оно тебе надо?

Кабан слегка наклонил голову и вроде как прислушивался.

— Ну повоюем мы сейчас. Может, конечно, и ты меня грохнешь, я не спорю. Но ведь могу и я тебя. Войны между нами нет. Я на твои желуди не посягал, квеста на тебя не имею, ну и иди себе, дубы подрывай, а мне дальше пора, я в Снэйквилль направляюсь. Ты как, согласен?

Уж не знаю, то ли его успокоили звуки моего голоса, то ли он вообще был разумен — кабаны, говорят, и в реальной жизни умны, а тут вообще можно ждать чего угодно. В общем, он развернулся и потрусил от меня, похрюкивая на бегу.

«Вот, — сказал я себе. — С живой природой всегда можно договориться! Не то что с людьми».

Маленькая победа разума, а не оружия взбодрила меня, плюс лес стал более или менее проходим, и идти теперь было если и не приятнее, то хотя бы комфортнее. Еще минут через десять лес поредел настолько, что стало возможно передвигаться быстрым шагом, не рискуя при этом споткнуться о какой-нибудь куст или корягу.

Время от времени переходя на бег трусцой, я двигался еще минут десять, то и дело сверяясь с картой — очень хотелось выбраться из леса до темноты.