Пути зла

…Тобесу Гаскойну было двадцать лет. Он жил в штате Нью-Йорк, потом в Лос-Анджелесе. Там его впервые арестовали за кражу. Он был магазинным вором, мастером своего дела. Однако это мастерство его порой подводило. Бродяга, брошенный родителями, он помогал чистить овощи в одном из двух хороших ресторанов Парадиз-Бей. Когда он впервые привлек внимание суда в этом городе, из суда округа переслали сюда его документы – объемистую папку с протоколами многочисленных судебных заседаний. «Неисправим». Это ключевое слово всех протоколов для Дианы было что красная тряпка для быка.

Тобес не был несовершеннолетним, но, представ в Парадиз-Бей перед судом по общегражданским искам, вызвал недоумение у психиатра. Врачу этот случай показался чрезвычайно странным. В судебной клинике приятель Дианы провел Тобеса через все возможные тесты. Это была серия тестов для определения личности испытуемого, тесты на социальные установки. Показав Диане их результаты, он спросил: «Как, по-твоему, такое возможно? Что это за человек?»

Как опытный клиницист, Диана понимала, что результаты тестов ошибочны. Ничего человеческого не просматривалось в этих результатах.

Диана упросила судью передать ей Тобеса. Сирил Де Месне был ее приверженцем, он поверил в действенность ее черной магии. Тобеса обязали посещать ее занятия. Это было условием его пребывания на свободе. Тобес нравился Диане, не в последнюю очередь потому, что в нем она видела интеллект, почти равный ее собственному. Диана ввела его в свою группу, надеясь, что другие пациенты смогут повлиять на него, помочь юноше раскрыть подлинные черты своего характера…

Рамон, несостоявшийся грабитель банка, заговорил первым:

– Давайте поговорим про сестренку Джесси.

У Малыша Билли было хобби: ему нравилось украсть машину и мчаться на бешеной скорости. Кивком он поддержал Рамона. Билл увлекался веселящим газом, который он называл «хиповый балдеж». Но сегодня, похоже, он разумно реагировал на происходящее. Уставившись на Диану, Джесси ожидал ее решения. Наступила долгая пауза. Тобес равнодушно улыбался, разглядывая крышку стола.

– Послушайте, – настаивал Рамон, – нам надо выяснить все это здесь, понятно? Про Джесси и его сестренку. Мы хотим надрать ему задницу. Он ничего не рассказывает про то, что случилось. Все остальные уже раскололись. – Рамон умолк, обведя всех взглядом, и сделал жест рукой, как бы объединяя своих приятелей. Диана, зная, что Джулия все записывает, незаметно подала ей знак: «Прекрати».

– Тобес уже исповедался, верно, Тобес?

Тобес, казалось, слушал вполуха. Облизнув губы, он поднял брови и кивнул. На нем были измазанные синие джинсы и чистая белая, совсем новая рубашка. Контраст в одежде казался преднамеренным. Тобес не отгладил рубашку, но все равно она выглядела дорогой; может, украл? Он был похож на выпускника частной средней школы. Однако это впечатление портило его хилое сложение. Густые, золотистые, почти белокурые волосы юноши вились от природы. Проницательные голубые глаза светились неподкупной честностью. Диане частенько казалось, что ему хотелось бы называть ее «мэм».

– Тобес воровал, это всем известно. Я пытался грабануть банк…

Малыш Билли засмеялся. Остальные присоединились к нему, засмеялась даже Диана. Попытки Рамона ограбить банк могли бы украсить фильм с Бастером Китоном.[1]

– А Джесси. Джесси пытался трахнуть свою малолетнюю сестренку.

Первый раз Джесси отреагировал:

– Ты просто задница.

Джесси встал. Судя по реакции ребят, он собирался ударить Рамона. Но Диана была уверена, что он этого не сделает. Джесси направился к двери.

– Куриное дерьмо, иди-ка сюда да исповедуйся, – заорал ему вслед Рамон.

Дверь была заперта. Джесси остановился перед ней в растерянности. Не зная, что предпринять, он обернулся.

– Не нужно мне этого, – тихо сказал он.

Джесси был черным, единственным цветным в группе. Его волосы, как считалось модным в его среде, были выстрижены на макушке. Конечно, эта исповедь была ему необходима. Джесси предпринял неловкую попытку изнасиловать свою четырнадцатилетнюю сестру. Отказавшись от своего намерения в ту самую минуту, когда она закричала, он ударил ее по лицу, выбив ей зуб. Психиатры из судебной клиники настаивали на необходимости поместить Джесси в группу ребят, которым предъявлено обвинение в преступлениях на сексуальной почве. Но Диана была уверена, что Джесси не был насильником и жестокость не являлась чертой его характера. Этот девятнадцатилетний вконец запутавшийся юноша нуждался в окружении ребят, равных себе по положению. Это могло бы вернуть ему чувство самоуважения. То, что Диана поместила его в эту группу, было, конечно, рискованным экспериментом. Но такие решения придавали остроту повседневной работе Дианы Цзян. (Ее любимой кухней была сычуаньская: очень острые блюда с большим количеством чили.[2])

– Джесси, – обратилась она к нему, – почему бы тебе не сесть? Я хочу задать тебе вопрос.

Он вернулся. Не сразу, но вернулся.

– Почему ты так суров? – спросила Диана. – Ведь никто из ребят не относится к тебе плохо?

Тобес улыбнулся. «Почему?» – подумала она.