Путин. Человек с Ручьем

Главную специфику работы в кремлевском пуле можно, пожалуй, назвать технической. Речь об условиях сдачи заметки. Очень часто дедлайн, когда заметка должна быть в редакции, наступает вместе с окончанием события, которое ты описываешь, — какое-нибудь совещание, например. А на совещании идет дискуссия между Путиным и участниками этого совещания, и ты в режиме реального времени… не записываешь за ними, а на основании того, что они говорят, пишешь — с цитатами прямыми, конечно, — заметку. Для тебя это совещание на ходу становится уже такой превращенной реальностью. И регулярно ты пишешь такую заметку по ходу совещания и заканчиваешь ее в ту же секунду, когда это совещание закрывается.

Иногда наши девушки-машинистки в редакции бывают даже поражены, когда я звоню сразу по окончании какого-то события и говорю: ну все, давайте диктовать. Они не верят — как же так, все же закончилось вот только что?! Такого рода совещания и встречи транслируются по каналу «Россия 24» достаточно регулярно — и никак не могут к этому привыкнуть. Потому что это же никогда не прямой пересказ того, что было. Это всегда все-таки, я надеюсь, попытка и осмысления тоже.

Сложность в том, как передать такую заметку. Я, например, за годы работы в пуле пришел к совершенно неожиданному для себя результату. Выяснилось, что быстрее оказывается, чем написать на ноутбуке… Дело в том, что я пишу, как правило, большие заметки. Рискну сказать, что они гораздо больше, чем заметки моих коллег. И мне нужно было бы много времени, которого нет вообще, чтобы самому набрать это на компьютере. Если бы я это делал на компьютере в тот момент, когда все это пишется, я бы просто не успевал следить за этим самым совещанием, пытаться писать при этом заметку, а потом еще успеть все перечитать, поправить, все запятые расставить, все буквы расставить так, чтобы потом никому в редакции не пришло в голову какую-нибудь запятую менять. А все равно, конечно, меняют… Я один раз продиктовал: «…при въезде на Волгодонскую АЭС на камне у часовни было высечено: «Богородица, спаси нас!» А машинистки расшифровали: «В огороде-то осина!» Так и вышло: я ж не видел… Но вообще-то они работают очень круто.

Так вот, когда пишешь от руки, ты каждое слово в блокноте сокращаешь до пары букв, ну трех. Это только тебе понятные сокращения. Вот если мой блокнот взять и кому-нибудь показать эти записки, никто бы на самом деле не понял, что там. Захотел бы кто-то воспользоваться — бесполезно. Какие-то шифровки многостраничные. И в этом смысле спокойно можно терять мою тетрадку (обязательно в твердой обложке, этому меня научил еще мой друг Олег Осипов на заре работы в пуле: на твердом писать в сто раз удобней), с которой я вечно хожу. Потом я диктую и на этом опять экономлю время. Пока я диктую, я редактирую, исправляю. Много. Это уже совсем из головы. Я правлю эту заметку, она таким образом принимает окончательный вид. И дальше уже машинистки в четыре руки расшифровывают это с феноменальной скоростью. И эта заметка идет в печать. Она может быть любого гигантского размера, но все равно она появляется до того, как самолет взмыл в небо.

Это все напоминает, наверное, каких-то древнегреческих рапсодов, а то и скандинавских скальдов или там кельтских бардов: история складывается на месте (и не просто «по горячим следам», а одновременно с происходящим), одновременно идет некая литобработка, глубинное переосмысление, наполнение, что ли, образами и перенаполнение (если строчек, как обычно, больше, чем договаривались) — и «публикация»: исполнение, то есть громкая диктовка почти сразу же после того, как событие закончилось.

И вроде ни разу не было конфузов: самолет взлетел, а ты не успел продиктовать. С одним коллегой один раз случилось, так он требовал развернуть самолет над Красноярском, рвался в кабину к пилотам. Но сотрудники СБП, которые с нами возвращались, я помню, немного даже на первый взгляд поспешно решили его проблему.

Разумеется, когда я после мероприятия в Москве успеваю приехать в редакцию, я пользуюсь компьютером. Недавно меня один мой коллега, к которому я хорошо отношусь, спросил: «А ты вообще на компьютере умеешь печатать?» А он меня видит только в командировках или на мероприятиях. Я говорю: «А как ты думаешь?» А он говорит: «Да кто тебя знает? Всяко может быть, если тебя касается».