Путин. Стерх всякой меры

— В целом — почему нет? — ответил президент на предложение об амнистии. — Я за!

Впрочем, оказалось, это только начало ответа:

— Но нельзя частить с амнистией! Так у нас скоро никого в местах лишения свободы не останется!

А этого мы допустить не можем.

* * *

Заместитель генерального директора ЗАО «Аргус-Спектр» Михаил Левчук вооружился брошюрой, которую он, по его словам, обнаружил на совещании в кабинете первого вице-премьера правительства Игоря Шувалова, и с наслаждением вслух цитировал из нее отчет антимонопольного комитета, посвященный Вяземскому машиностроительному заводу, который производит стиральные машины и занимает 76 % рынка отечественных стиральных машин.

Антимонопольный комитет в брошюре объяснял, каким образом завод обошел антимонопольное законодательство: «дешевая стоимость, легкость в эксплуатации, простота конструкции и управления»…

— Наказать! — расхохотался Владимир Путин.

— Да! — с торжеством подтвердил Михаил Левчук. — На 36 миллионов рублей завод получил штрафа!

— Без комментариев, — потупился президент.

— И там еще есть фраза «примерно наказать»! — неистовствовал Михаил Левчук.

— Неприемлемо, — кивнул Владимир Путин. — Наказывать надо, конечно, не примерно, а в соответствии с законом… Правда, они, может, там еще что-то нарушили…

Ну это вряд ли.

* * *

— У меня есть сердечная просьба к вам, Владимир Владимирович. Как у гражданина России. Как у режиссера, — обратился к президенту России Александр Сокуров.

Так к Владимиру Путину не обращался, наверное, до сих пор никто. И стало понятно почему.

— Давайте решим проблему Олега Сенцова, — произнес Александр Сокуров, и я понял, что становлюсь свидетелем разговора, которому в подметки не годится разговор президента с музыкантом Юрой.

— 20 лет лагерей. Украинский режиссер. В северном лагере сидит парень. Мне стыдно, что мы до сих пор не можем решить эту проблему. Это невозможно! Режиссер должен со мной сражаться на кинофестивалях, если у него другая политическая точка зрения. Но не сидя в нашей арктической практически тюрьме!

Я понимал, почему Александр Сокуров говорит с президентом в таком тоне. Почему он умоляет его. Других аргументов у него потому что не было. А мольба, ему казалось, могла сделать свое дело. Надо было только молить о пощаде. Молить и молить.

Неужели он не понимал, что ему ответит Владимир Путин? Нет, не понимал.

— Мы живем в правовом государстве, — ответил Владимир Путин. — И вопросы такого рода должны, конечно, решаться судебной системой. Что касается его творчества, то он осужден не за творчество, а за то, что он взял на себя совершенно другие функции, как утверждают органы следствия и суда, а именно фактически посвятил свою жизнь террористической деятельности.

Владимир Путин был хорошо, оказывается, осведомлен об этом деле. И, видимо, в отличие от некоторых участников заседания, готовился к нему.

— Владимир Владимирович, но это же тяжелейшая политическая коллизия была! — взмолился Александр Сокуров. — Разве простой человек, эмоциональный молодой человек может понять хитросплетения и сложности политического момента?!

— Дело совершенно не в его позиции, — оборвал режиссера президент. — Дело совершенно не в том, что он думает по поводу событий в Крыму. Дело в его намерениях и в подготовке противоправных действий, в результате которых могли пострадать наши с вами граждане.

— Владимир Владимирович, по-русски, по-христиански! Милосердие выше справедливости! Умоляю! — Александр Сокуров был, казалось, за гранью отчаяния.

— И по-христиански мы действовать в этой ситуации не сможем без решения суда, — констатировал господин Путин. — Решение суда состоялось. Да, есть определенные правила и нормы, которыми мы можем воспользоваться. Но для этого нужно, чтобы созрели соответствующие условия.

— Помогите! — взывал Александр Сокуров.

Он ведь уже даже не понимал, о чем толкует ему Владимир Путин.

А тот давал понять, что, несмотря на все, что он только сейчас сказал режиссеру, он может помиловать Олега Сенцова, но для этого тот должен по крайней мере написать прошение о помиловании, полностью признав свою вину.

— Помогите! — снова повторял Александр Сокуров.

— Повторяю еще раз! — в голосе господина Путина возник уже и металл. Не свинец, может быть (расстреливать Олега Сенцова никто не собирался, нет), и не какой-то благородный вроде золота, каким он мог сейчас, казалось, прямо тут, у всех на глазах монаршей милостью осыпать Александра Сокурова, а ведь именно в таком тоне, как с всесильным монархом, разговаривал с ним режиссер. — Никто его не осуждал за его взгляды, за его позицию. Его осудили за действия, которые закон относит к действиям фактически террористического характера, которые могли повлечь за собой тяжелейшие последствия для наших граждан. Вот в этом дело. А на позицию все имеют право.

— На нем смертей нет! Нет смертей! — как заклинание повторял Александр Сокуров.

Нет, все-таки он по-прежнему не мог услышать Владимира Путина. Ему пора было остановиться. На самом деле он ведь, я уверен, достиг сейчас всего, о чем просил.