Путём всея плоти

Так в чём же ахиллесова пята Джорджа Понтифика? В том, я полагаю, что он возвысился слишком быстро. Всё же для того, чтобы большое богатство было человеку в радость, необходимо, кажется, накопленное на протяжении нескольких поколений воспитание. Большинству людей легче сохранить самообладание перед лицом несчастий, если они сваливаются постепенно, чем перед огромным богатством, добытым на протяжении одной жизни. И тем не менее, человеку, сумевшему выбиться из низов, известная удача сопутствует до конца. В гораздо худшем положении находятся его потомки в первом поколении, или в первых двух, ибо как отдельный человек не может вдруг взять и повторить свои самые выдающиеся свершения, не пережив при этом приливов и отливов успеха, так не может и целый род, и чем ярче успех, достигнутый в одном поколении, тем, как правило, глубже истощение в последующих, пока не пройдёт время, требуемое для восстановления жизненных сил. Потому-то и случается часто, что внук преуспевшего человека достигает больших успехов, чем сын: дух, питавший деда, отдыхает, как земля под паром, в сыне, чтобы, набравшись свежих сил, вновь проявиться во внуке. Более того, сверхпреуспевающий человек — нечто вроде гибрида; это новый живой организм, появившийся в результате взаимодействия многих чуждых друг другу элементов, а ведь хорошо известно, что воспроизводство аномальных новообразований, будь они животного или растительного происхождения, крайне неупорядоченно и непредсказуемо, даже и тогда, когда они не совершенно лишены способности к размножению.

А уж мистер-то Понтифик достиг успеха чрезвычайно быстро. Прошло очень немного лет с того дня, как он стал компаньоном фирмы, — и его дядя и тётя умирают с промежутком в несколько месяцев. При этом выясняется, что они сделали его своим наследником. Так что он оказывается не только единственным владельцем фирмы, но в придачу ещё и обладателем состояния примерно в 30 000 фунтов стерлингов — деньги по тем временам очень большие. Деньги прямо-таки сыпались на него, и чем больше их было, тем сильнее он их любил, правда, как он сам часто говорил, не как самоцель, а лишь как средство обеспечить своих дорогих детей.

Однако когда человек обожает свои деньги, ему не всегда легко в равной мере обожать и своих детей. Это как Бог и маммона[19]. У лорда Маколея[20] есть место, где он противопоставляет наслаждения, которые человек может почерпнуть из книг, неудобствам, которые ему причиняют знакомые. «Платон, — говорится там, — никогда не бывает угрюм. Сервантес не раздражается. Демосфен не приходит не вовремя. Данте не засиживается допоздна. Расхождения в политических взглядах не рассорят вас с Цицероном. Никакая ересь не вызовет ужаса у Боссюэ»[21]. Я позволю себе не всегда соглашаться с лордом Маколеем в оценке некоторых названных им авторов, но главная его мысль бесспорна: от них нам не надо терпеть больше неприятностей, чем мы согласны терпеть, тогда как от докучливых друзей избавиться много труднее. Примерно так относился Джордж Понтифик к своим детям и своим деньгам. Деньги никогда не шалят; деньги не шумят и не мусорят, не проливают суп и кофе на скатерть, не оставляют незапертой дверь, уходя из дома. Дивиденды никогда не ссорятся между собой; не надо тревожиться о том, что твои закладные по достижении зрелого возраста начнут ударяться в загулы и наделают долгов, по которым рано или поздно придётся платить. А вот у Джона наблюдались известные склонности, немало тревожившие отца, а младший, Теобальд, был ленив и временами весьма и весьма не правдив. Его дети, знай они, что терзало отцовскую душу, могли бы возразить, что он никогда не помыкал своими деньгами, как нередко помыкал своими детьми. Он и правда никогда не обходился с деньгами необдуманно или запальчиво; может быть, поэтому им и было так хорошо вместе.