Путница

– Так и знал, что этот жук сумеет выкрутиться! Ишь вырос-то как! – Мих, тихо рассмеявшись в усы, протянул «брату» руку.

Жар смущенно ее пожал. Рядом с чернобородым он по-прежнему чувствовал себя мальчишкой, и его ладонь точно так же тонула в лапище бывшего наемника.

– А это Альк, – представила саврянина Рыска. – Он наш… друг.

Батраки вежливо покивали, предпочитая все-таки держаться на расстоянии от белокосого. Друзья друзей – далеко не всегда и твои друзья.

– А вон тот, видать, нет? – Мих с ухмылкой ткнул пальцем в распростертое тело.

Девушка, спохватившись, присела на корточки рядом с путником, заглянула ему под веко и робко предложила:

– Может, водичкой на него побрызгать?

– Ага, щас! – возмутился Жар, не желая так быстро портить свою прекрасную работу. – Чтоб он встал и всем нам тут навалял?!

– А есть за что? – понимающе уточнил Мих.

– Да уж он не сам тут поспать прилег!

Рыска, смирившись с необходимостью выбора между Альком и Крысоловом, заботливо подоткнула проигравшему полы плаща, чтоб не простудился.

Батраки переглянулись, по-прежнему мало что понимая.

– Вы из города идете? – настороженно спросил Цыка. Неужто Рыска ради этого белокосого к саврянам переметнулась и теперь на бой с ринтарцами его провожает? Одного вон уже завалили!

– Нет, из пещер, – успокоил их Жар. – На нас там… разбойники напали.

Мих разочарованно прищелкнул языком:

– Эх, а мы там отсидеться собирались… Что за разбойники-то? Много их?

– Уже нет, – уклончиво ответил вор. – Только соваться в подземелье все равно не стоит. Там крысы.

– С каких это пор ты крыс боишься? – удивился Цыка. – Вроде раньше только Рыска их шугалась…

– Это смотря скольких, – мрачно сказал Жар, оглядываясь на пещеры. Внутри как раз что-то зашебуршало, запищало на несколько голосов. Батраки предпочли поверить ему на слово и не подсчитывать. – А что случилось-то? Что вы здесь делаете?

– С Пупа приплыли. – Чернобородый уступил место более болтливому Цыке, лишь изредка вставляя пару слов.

– Что же теперь будет?! – охнула Рыска.

– Что, что… – проворчал Мих, отчего-то чувствуя себя виноватым, хоть и не понимая в чем. Помешать стычке он все равно не мог, а оставаться на острове означало раздуть ее еще больше: когда белокосые придут стучать обидчикам по головам, волей-неволей придется отмахиваться. – Сцепятся сейчас. И пойдет снежок с горки.

– Эх, выходит, зря мы письмо возили… – приуныл Жар. – Из-за какого-то паршивого острова все посольские труды насмарку!

– Как только один дурак вилы выставит, а другой на них наскочит, конец миру, – подтвердил бывший наемник. – Наши за ваших мстить начнут, ваши за наших, и тогда их уже даже тсарь не остановит.

– А он этого делать и не собирается, – глухо сказал Альк.

* * *

Когда Шарес отложил последний свиток, протер слипающиеся глаза и перебрался из кресла в кровать, большая часть звезд уже выгорела, серебристым пеплом припорошив горизонт на востоке. Бумаги, хоть и важные, особо срочными не были – с теми тсаревич покончил еще до обеда. Но работа – лучшее лекарство от тяжких мыслей.

Однако сегодня Шарес, похоже, перестарался. Устал так, что даже заснуть не получалось, хотя служанка добросовестно взбила перину, а ночь выдалась приятно прохладной.

«Свечу забыл задуть», – вспомнил тсаревич, но вставать было лень. Скоро сама потухнет, там меньше четверти осталось.

Под закрытыми веками раскручивалась воронка из всех оттенков серого, будто Шарес куда-то проваливался и все никак не мог упасть до дна. Ощущение было скорее приятным, хотелось растянуть его подольше и в конце концов незаметно забыться – но тщетно.

Раньше тсаревича больше беспокоило, что письмо может попасть в чужие руки.

Теперь – что оно не попало в нужные.

Это он знает, что гонец убит. А Исенара, наверное, подумала, что Шарес просто не стал отвечать! Решил, что продолжать связь с дочерью врага слишком рискованно. Испугался отцовского гнева.

А разве не так?

Тсаревич заскрипел зубами и уткнулся лицом в подушку.

За три года многое может измениться. Да что там – все! Оскорбленная Исенара вычеркнет его из сердца, а то и выйдет замуж за другого. Вопреки ринтарским сплетням у тсаревны нет недостатка в поклонниках, готовых повести ее под венец хоть сегодня, лишь бы согласилась.

А ведь саврянская тсарица не против их брака. Она всегда принимала Шареса очень приветливо, хотя, разумеется, политики в ее улыбке было больше, чем истинной симпатии. Тсаревич даже подозревал, что она нарочно свела его со своей дочерью. Саврия, хоть и находится на подъеме, с военной позиции проигрывает всем соседям. Кровный, а не бумажный союз с Ринтаром ей сейчас жизненно важен.

Если он сорвется, то Нарида начнет закидывать удочку в степи. А тсаревна, оскорбленная «предательством» любимого, подчинится материнской воле.

Шарес представил свою любимую Исечку в объятиях потного низколобого степняка и так стиснул кулаки, что сухожилия затрещали.