Путтермессер и московская родственница

В конце концов она остановила свой выбор на семье из квартиры 5–D. В квартире было три спальни и трое детей. Муж занимался компьютерами, а жена четыре раза в неделю ездила в больницу «Бейт Исраэль» и работала там добровольной помощницей в детском отделении. Они были социально ответственными, противниками насилия; детей воспитывали в свободном духе, не ограничивали, однако игрушечное оружие было под запретом, телевизор контролировался и нормировался; поощрялось чтение и шахматы. Двое детей брали уроки фортепьяно, третий учился на скрипке. «Зовите меня Барбарой», — сказала Лидии жена и добавила, что для ее семьи большая честь — предоставить работу беженке. Жена пообещала, что они станут друзьями и что скоро Лидия будет чувствовать себя в их квартире как дома, — а если у нее будут какие-то сомнения или жалобы, то немедленно их высказывать: нет ничего такого, чего нельзя было бы разрешить при помощи переговоров. Лидию раздосадовала эта натужная человечность и добродетельный пыл. Она предпочла Блаушильдов только потому, что они предложили больше долларов, чем другие.

— Варвара, ха! — брякнула она после первого дня. — Глупая женщина; ходит учительница музыки, а дети ненавидят.

А в другой раз:

— Грязный дом! В детской грязь!

Никогда в жизни не видела она такого беспорядка: туфли, рубашки, игрушки кучами валяются на полу, все поверхности липкие, в раковине гора немытых кастрюль и тарелок, всюду разбросаны газеты. Варвару она решительно не одобряла — с какой стати ездить на работу задаром? И бросать такую огромную квартиру, столько комнат, и всё — на одну семью; они живут как министры! Только в грязи! Хаос, неряхи!

— Ты не обязана этим заниматься, — сказала Путтермессер. — Не для того же ты приехала в Америку, чтобы стать уборщицей. Давай повидаем людей в агентстве. Пора подумать о том, как нам с тобой быть после окончания визы.

Миндалевидные карие глаза Лидии лениво скользнули в сторону. Она приподняла плечо и опустила.

7. Еще одно собеседование

Путтермессер была рада в душе, что Лидия ежедневно проводит четыре часа наверху, в квартире 5–D: можно было отдохнуть от беспрерывных разговоров. Иногда Лидия говорила о Б-ге и Его ангелах, иногда — о великолепных древних церквах, уничтоженных революцией; время от времени вытаскивала какой-то сонник — если читать его сосредоточенно, с молитвенным чувством, можно узнать будущее. Лидия веровала в возвышенное. Ее трогали иконы, святая матушка Русь. Она рассказала, что часто плакала в Пасху и что Христос однажды явился ей во сне, точно такой, как на одной старинной святой иконе. В такие моменты несчастной старухе Путтермессер с ее легким облаком седых волос Лидия представлялась нескладным чеховским персонажем, нечаянно попавшим в нью-йоркскую квартиру: «Хорошо у вас здесь, — сказала Ольга, крестясь на церковь»[5].

— Но есть в этом и другая сторона, правда? — сказала Путтермессер. — Ну, хотя бы дело Бейлиса.

Лидия никогда не слышала о деле Бейлиса.

Путтермессер, любительница истории, объяснила:

— Якобы ритуальное убийство. Чистый средневековый бред. Еврея Менделя Бейлиса обвинили в том, что он убил христианского ребенка, чтобы забрать его кровь. Представь себе — это в наше время, в тысяча девятьсот тринадцатом году! Церковь даже не вмешалась. Вот она, твоя святая матушка Русь.

Лидия ответила своей всегдашней критической улыбкой, полузагадочной, полупрезрительной.

— Теперь такого не бывает.

— А нападение на Союз писателей? Оно было в этом году!

Путтермессер знала, что думает Лидия: прямо как мать.

Дождливым вечером в середине ноября они поехали на метро в Бронкс. Путтермессер записалась в агентстве на семь часов, чтобы племянница успела закончить у Блаушильдов. Лидия нервничала и выглядела недовольной.

— Платить надо? — спросила она.

— Нет. Это организация для помощи. Там есть служащие, но большинство — добровольцы.

— Как Варвара, работают задаром, глупые!

В тесном кабинетике, уставленном картотечными шкафами, Лидия сидела угрюмо и беззвучно щелкала пальцами с алыми ногтями. У женщины за письменным столом были манеры врача: ее цель — поставить диагноз, а затем выдать рекомендации. Она тоже, по ее словам, приехала из Советского Союза. Приехала пять лет назад, сын у нее старшеклассник; сейчас он в математической команде школы имени Стайвесанта[6]. Ее муж в прошлом инженер, работает продавцом в магазине одежды. Адаптация сначала шла трудно, но теперь они хорошо устроены. Они даже ходят в синагогу — в Киеве это было немыслимо.