ПВТ. Лут (СИ)

— Приветствую, капитан. Давненько не заглядывал. Или сторожишься?

Оно шелестяще — как сухое зерно посыпалось — рассмеялось.

— Лут большой, разными путями ходим, Жиль, — легко уклонился от прямого ответа Волоха.

— Я вижу, ты с новиками. Представишь?

— Нет. Сами захотят — назовутся, а неволить не стану.

— Добро. В прошлый раз, помнится, ты славный гостинец мне припас, нынче тоже не с пустыми руками явился?

— Твоя правда, Жилец.

Волоха поймал взгляд Буланко, кивнул. Парень живо споймал ойкнувшую Медяну, прижал к девичьей шее колючее лезвие.

— Ах ты, подлец! — обиженно вскрикнула рыжая, но вырываться остереглась.

Руслан пошел бурыми пятнами от стыда. Проговорил сбивчиво:

— Прости… Ты мне нравишься, горлинка… Эх, самому не по сердцу. Но капитан приказал, не можно ослушаться…

— Славная, — длинная, из соломы свитая рука Жильца подцепила волосы девушки, — и красная. Люблю красных. Угодил, капитан.

— Мы можем идти дальше?

— Не задерживаю, — сухо рассмеялся Жилец, оплетая девушку потрескивающими соломинами.

Буланко нехотя попятился к борту, но топор прятать не спешил. Следил глазами.

— Отпусти, — тихо попросил Выпь.

Дятел крякнул, выразительно толкнул в бочину Волоху. Тот лишь отмахнулся, весь сосредоточенный на действиях Второго. И Третьего, который скользнул ближе к естественному врагу. К единственному другу.

— Ну вот, запрягли-погнали. Как бы только, гаджо, арфу бы нам не покоцали, щеглы пламенные.

— Об этом не волнуйся. Наблюдаем. План не меняем.

***

— Ты кто такой будешь? — сухие, витые из стеблей пальцы неприятно ощупали подбородок Второго, задели кольца на шее. — Аааа, неужели Второй? Давно я вашего брата не встречал-не привечал. Что же ты за девочку вступаешься? Вам же до людишек-огарышей дела нет.

— Мне есть. Не тронь ее.

Выпь смотрел только на порождение Лута, но чувствовал любопытные, не злые взгляды Ивановых. Что за странные люди, подумал с невольным, удивленным раздражением. Что за всегда играющие, жестокие, добродушные, дружные, послушные воле капитана, люди?

Наблюдают, словно очередной из сонма полевых опытов, о которых рассказывал Юга.

— Не трону ее, возьму кого другого с корабеллы, — честно предупредило существо по прозванию Жилец.

Или Жиль?

— Никого не возьмешь.

— Какой уверенный… Как же ты за всех решаешь, не-капитан?

Выпь заставил себя не оглядываться на Волоху. Не капитан, да.

— Никого не возьмешь, — повторил твердо.

— Или ты мне воспрепятствуешь?

— Да.

Коснулся фильтров на горле. Как сработало тогда, с двойником-обманкой, он сам мог только догадываться. Подействует ли, один Лут знает. Клюв ножа удобно льнул к коже предплечья.

Толкнули под локоть. Выпь повернул голову, встретился глазами с Юга — облюдок стегнул его взглядом. Сердился, верно, что он опять «не в свое дело полез», но и сам в стороне не остался.

Юга ловко вытянул из косы цеп. Ощерился, когда сухие ладони Жильца потянулись и его лицо щупать, увернулся.

— Истинное чудо, капитан. Второй и Третий. Свободно пройдешь, ни корабеллу, ни экипаж твой впредь пальцем не трону.

— Заманчиво, — на пару с цыганом рассмеялся Волоха, — но не спеши обещать. Эти двое сами по себе. Я над ними не властен. Сможешь забрать, твои будут, не осилишь — извини.

— Договорились, — прошелестел Жилец, — будут у меня новые куколки-соломушки затейные.

Скинул плащ и вмиг потерял человеческую форму, будто только шелковый багрянец его и держал. Завился, закрутился соломенными жгутами, потянулся к живым — Юга, не спрашиваясь и не медля, огрел цепью, с хрустом-треском ломая щупы.

— Огня бы, прикурить дать чучелу, — выдохнул сквозь зубы, уклоняясь от летящей в глаза метелки.

Выпь не ответил, на руку принял крепкий жгут, натянул — обрезал ножом. Отнятый от общего тела кусок рассыпался пылью.

Но со всех сторон упрямо ползли новые, цеплялись за одежду, лезли в волосы, глаза, кололи и резали — подло, тонко и больно.

И развернуться негде было, Жилец словно закрыл их в себе, взял в кольцо, отнимая от корабеллы и людей. Да и какое дело Ивановым до них? Забава одна.

Дышать становилось тяжелее. Труха забивала нос, глаза и горло, ржаные полосы упрямо оплетали ноги, ковали руки. Жилец смеялся тихим шелестом, плел себе новых куколок.

Выпь ухватился за горло, когда его захлестнула ржано-ржавая петля, потянул ее прочь, сдирая кожу на пальцах. Задыхаясь, свалился на колени, близко увидел нацеленные в глаза соломки.

— Стой, — просипел.

Зажмурился невольно, когда укололо веки. Но дальше жгутики не полезли, застыли, прибитые голосом.

С ржаным переплелось, спелось черное. Разорвало соломенный ошейник. Юга ухватил друга за руку, помогая встать на ноги.

— Плащ, — сипло выдохнул Выпь.

Будто само в голове всплыло. Или Лут подсказал?

Ржаное почти похоронило под собой багряную шелковую лужицу накидки. Выпь ринулся к нему, отмахнулся ножом от хлестнувших плетеных хвостов, почти в тот же миг мертво завязших в черных волосах.

Ухватил пальцами скользкий, будто живой край ткани, рванул на себя и насадил на нож. Ткань лопнула не сразу, поддалась с тугим треском.

Залила грудь, руки черешневым цветом.