ПВТ. Сиаль (СИ)

— Как пойму, что передо мной именно она? Корабелла?

Гаер рассмеялся, откинув яркую хитрую голову. Будто Второй что до смешного нелепое молвил.

— Узнаешь и поймешь сразу, поверь. Глазами не поймаешь, так сердцем, кишками разберешься. Так всегда бывает, не ты первый...

Я не Первый, мысленно согласился Выпь и больше ни о чем его не спрашивал.

И только теперь, наблюдая сквозь прозрачную черноту корабеллу, понял Гаера.

— Идем, хорош зенки пялить, — встряхнулся Юга, сбрасывая оцепенение.

Выпь молча последовал за ним, про себя дивясь неказистой охране. Вроде как и не было ее, хотя рыжий предупреждал, что с ними человек будет, хороший, но «не капитан».

Что подразумевал под этой характеристикой Гаер, Второй так до конца и не разобрал.

Вблизи корабелла показалась пастуху еще красивее. Матовая, гладкая ладья, дышащая ровной уютной прохладой. По бокам, ближе к носу, были приспособлены чудные плоские крылья, еще одни держались на самом хвосте, а ровно посередине палубы вздымался сплошной плоский гребень.

Когда Выпь робко коснулся пальцами бока корабеллы, гребень вдруг из черного сделался киноварным.

— А-а, гости наши, ебврт, — хрипло приветствовали их сверху. Парни задрали головы, и по самые глаза заросший мужик, перегнувшись через борт, осклабился им навстречу. — Мы уж заждались. Карабкайтесь, отходить будем.

Взбираться на корабеллу, как оказалась, следовало прямиком через боковое крыло — встретивший их незнакомец обозвал эти придатки «рулями высоты». Юга скакнул на них первый. Подпрыгнул, легко подтянулся на руках и, припав на колено, уже протягивал Выпь руку.

А дальше махнули через борт и оказались на узкой, пустой палубе, чуть подсвеченной срединным тонким гребнем.

Мужик окинул их быстрым, но цепким взглядом, сплюнул за борт. Было в нем росту порядочно и весу, как в зрелом кармине.

— Меня зовите Эльриком, а на ваши кликухи мне срать с перехлестом. Валите под арфу и чтобы по палубе не шатались. Лут до новичков жадный, я из-за вашего дерьмячьего любопытства в жопе какой-нибудь застрять не хочу.

— Да ты там живешь, судя по всему, — огрызнулся Юга, прежде чем Второй сообразил его уволочь.

Эльрик хмыкнул, нехорошо сверкнул глазами, но на выпад не ответил. Видимо, получил на их счет от Гаера какие-то немудрящие наставления.

Парни устроились прямо под спинным гребнем, так называемой «арфой». Спать хотелось невыносимо, голова казалось тяжелой, словно овдо. Юга взялся разбирать измочаленные волосы. С шипением раздирал пряди.

— Помочь? — подавив зевок, спросил пастух.

— Помоги, — нехотя согласился Юга, вручая покоцанный гребешок Выпь.

Сам пристроился у него в ногах, удерживая спину прямо.

Выпь отложил гребень. Осторожно вдел в пряди пальцы, потянул, разделяя.

Волосы казались смирными, не обвивали запястья, не стремились петлей лечь на шею. Наверное, тоже устали.

Постепенно расслабляясь, Юга прижался к колену пастуха. Задумчиво улыбнулся.

— Что? — спросил Выпь, почувствовав перемену настроения.

— Мне раньше только мамка волосы разбирала. Никого не допускал.

— О как, — смутился Выпь.

Оба помолчали. Юга, кажется, задремал, и пастух слегка вздрогнул, когда облюдок со смешком проговорил:

— Ты все же поешь себе под нос.

— Вовсе нет.

— Да. Рычишь что-то без слов. Что за песня?

— Мне пели ее те, что воспитали, — нехотя признался Выпь.

— Родители?

— Не думаю. Не думаю, что они были моими родителями.

— А кем они были?

— Приходимцами.

— На людей совсем не похожи, ай?

— Ага. Совсем.

— И ты их не боялся?

— Я любил их, — сказал и тяжело замер на мгновение, на внутренней стороне глаз видя их последнюю встречу.

Юга вздохнул. Зачем-то потерся о его колено щекой.

Выпь заплетал косу, посматривал на открывшуюся шею. Невольно подумал, сколько слипшихся пластов взглядов лежит на ней, на лопатках, на плечах, как часто разглядывали Третьего — вот так вот, со спины.

— Сколько тебе, Юга?

— Хэй, да я старше тебя, пастух!

— Это едва ли. Шестнадцать хоть есть?

— Само собой! — возмущенно фыркнул облюдок. — А тебе-то сколько сравнялось?

— Я не знаю.

— Как так?

— Или не помню. Там, где я рос... Странное было место. Его как будто не было совсем. Словно в узел скручено, око-веко, едино. Не умею лучше объяснить.

— Да как всегда, — хмыкнул Юга, — долго еще?

— Все почти.

Заплел косу. Облюдок сдержанно поблагодарил, не сдерживаясь, поругал — как без этого.

А потом наступил Лут.

Вдруг — цветком раскрылся вокруг — как будто всегда здесь был.

Выпь молча поднялся, немой до костей, от дивной, влекущей, неутомимой красоты, распавшейся округ на тысячи и тысячи взглядов. Все было черным. Все сияло красками. Все было безмолвие. Все пело и звучало.

Теплый сухой ветер трепал ворот куртки, и корабелла плыла по этому ветру, как листяной кораблик.