ПВТ. Сиаль (СИ)

Выпь недоверчиво поглядел на маленькую, в половину ладони, душку, но смолчал. Молчал и Юга, поглядывал на стену. Долго ничего не происходило, надоело ему ждать. Только выпрямился, высунулся, как участок стены надулся фиолетовым пузырем и лопнул.

— Видно, и впрямь — очень надо было, — сказал на это Юга, поднимаясь и вытряхивая из волос блестящее крошево.

***

Если на Сиаль они вымокли и вымерзли до костей, то на земле Плата испеклись с потрохами.

Такой горячки не запомнили бы и старожилы старого мира, не то что новички мира нового, Третий да Второй. Полога не было. Было сплошняком вылинявшее в бель синее, да крупно-желтое нечто. Оно-то и повинно казалось в жаре, на него даже смотреть было невмочь, в слезу резало глаза.

Прозар да веко — слиплись в одно, перемены парни не чуяли. Выпь предполагал, что миновало два полновесных ока, с того момента, как они заступили на свежую территорию. Заступили, потому что тахи остались с другой стороны Ромуро. Сюда им ходу не было. В пролаз — узкий, тесный — только они вдвоем и протиснулись.

Дороги — осмысленной — не существовало вовсе. Не было и ориентиров, зато под ногами развертывалась немыслимая красота, белое с серебром, собранное из мельчайших крупиц. И вроде не песок, слишком тонкий, да цветом чудной. Ноги в этом диве изрядно вязли, а голой рукой тронуть больно было, жглось.

— У меня эта штука сыпучая колючая везде, везде! — злился Юга, остро страдающий без привычного избытка воды Провалов.

Выпь к суши был более привычен, но поддерживал спутника сочувствующим молчанием. Того это только пуще из себя выводило:

— Ай, ты хотя бы звук какой в ответ издавай, я же с тобой говорю, ну?!

— Ага.

— Что «ага»?!

— Издал звук.

— Ну, спасибо, уважил так уважил!

— Пожалуйста. Обращайся.

Юга рычал опасно низко, нехорошо щурил глаза, на запавшем лице резче обозначались скулы. Цепь, однако же, не спускал. Плотно укутывал волосы, воли им не давал.

Спали в очередь. Стереглись. Место было совершенно новым, не названным, кто здесь водился и чем питался, они не знали.

Сам Выпь голодом не маялся, приучил себя долго без еды обходиться. Хом Сиаль, стеклянно-каменный их мир, был расточительно беден на съедобное. Люди с детства привыкали к брикетам-концентратам, кои умельцы ладили из смешанных, часто сорных, ингредиентов. Выпь как-то подрабатывал в одной из лавочек, и сам убедился, что в ход шло все, включая заморские приправы.

— Есть хочешь? — спросил друга.

Тот мотнул головой. Не знали, сколько им предстояло идти через Плата, запасы следовало беречь.

Юга тряхнул перед носом спутника мелкой склянкой с белыми плотными горошинами.

— Мой завтрак, обед и ужин.

Выпь нахмурился. Подобное охотно глотали работники Веселых Домов, разбойные люди и простые богатые бездельники. Растирали на тыле ладони, вдыхали или слизывали. Горошек шел готовым, из-за Сухого Моря, стоил много дешевле обычных концентратов. Отлично гнал усталость и голод, поднимал настроение, но Выпь видел, что делалось с людьми после долгого, обильного употребления.

То, что от них оставалось.

Юга знал меру.

Вроде бы.

С ним никогда нельзя было быть уверенным.

Но лучше это, чем тот же каменный порох...

— Эй, да хватит уже киснуть! Вон, мерцает что-то впереди, не иначе вода?

Выпь напряг зоркие глаза.

— Или морочится...

— Проверить все одно стоит, — Юга ускорил шаг, балансируя руками, сбежал с холма.

Серебристое с шорохом струилось под подошвами. На мгновение Выпь помстилось, что складывается рисунок какой, моргнул — переменилось. Расстояние обманывало. Юга, только что бывший в десятке шагов, вдруг рывком отдалился.

— Юга! — крикнул Выпь. Кольца на шее остерегли холодом. — Юга! Стой, обожди меня!

Тот на ходу обернулся, вскинул руку, укрывая глаза от разжаренного света. Остановиться не подумал, блеснул зубами в ответ:

— Нагоняй!

Выпь шепотом выругался, почти сбежал с горки, оскальзываясь и увязая.

Юга стоял у гладкой кромки воды, жадно вдыхал свежий запах, но пить, тем паче — лезть в нее — не спешил. Оглянулся на спутника:

— Как думаешь, испробовать?

Вода лежала в словно бы специально приспособленной выемке, вся какая-то причесанная, тонко убранная бликами. Прозрачная. Выпь видел дно, застеленное белым сыпучим. Никаких особых не приметил.

— Думаю, можно, — ответствовал, про себя недоумевая, с чего бы облюдку его мнения-дозволения испрашивать.

Юга радостно гикнул, вмиг разделся до исподнего, кинулся — Выпь окатило холодным крошевом.

Проморгался.

— Эй, давай сюда, нечего каменной бабой выстаивать! — Третий махнул рукой, взметнув брызги.

— Ага.

Нашел, с кем равнять. Бабы эти, каменные, появлялись на просторах Сиаль частенько — грубо-округлые изваяния, приблизительная видимость живой женщины. Никто не ведал, мастерил ли их неведомый стукан, или сами нарождались, да для чего появлялись. Но по темноте держаться от баб старались подальше, слишком тягостную жуть наводили отшлифованные лица.

До этого Второй думал, что нажрался воды на год вперед, а тут, когда липла к спине рубашка и зудела голова, только о купании и помышлял.