ПВТ. Тамам Шуд

Выпь держал врагов на расстоянии. Дикта шла его рукам, был он с ней ловок, точно цыганский пес Волохи — с ножами.

Юга же с другим оружием дружен был. Вздохнул, выдохнул, пользуясь коротким затишьем. И шагнул вперед, прямо под изгибистое, струнчатое, пилой выщербленное оружие Хангар. Шагнул, увлекая, таща за собой в плетень танца, окутывая уже созданным, уже начатым прежде и теперь — лишь продолженным. Таких заготовок у него скопилось изрядно. Научился. Научили.

Противников отшвырнуло прочь, смяло, смололо в крошку Граблями. Юга даже вздрогнул — не ждал такого эффекта.

Из темноты же, из межпалаточного ряда, вдруг выдвинулось нечто. Собой оно было будто бы сложение двух людей: как если бы один встал на четвереньки, а другой влез ногами ему на макушку. Существо двигалось быстро, споро, раскидывая людей, как сухие листья.

— Долосс, — сказал Выпь.

Выставил дикту, пригнулся. Долосс же остановился против них как будто в раздумье, в нерешительности. Вблизи стало видно, что сложен он пока не крепко, что пленные Хангары вросли друг в друга не совсем ладно.

— Ну, — шепнул Юга, — тоже будешь приручать диковину или к Луту, сразу пришибем, чтобы не мучилось?

Долосс же определился скорее, двинулся к ним. Однако прежде, чем успели дать отпор — на спину твари скакнул некто и с разворота снес верхнее туловище, с плечами и головой.

— Проглядели! — рявкнул сердитый Гаер, коротким движение освобождая Двухвостку свою от налипшей золотой шелухи. — Задницы оторву!

Погрозил кому-то кулаком и прыгнул в темноту.

— Это он не нам, — обнадежил друга Юга.

Дальше стало не до разговоров.

Долоссы больше не подходили, но и рядовых Хангар хватало. Отражение забороло, верх брало; враги, зажатые Лагерем, теряли в силе и количестве.

Наконец, Хангары отступили от них и — рассыпались вдруг с тихим, мертвым шелестом. До Юга долетели удивленные вскрики соратников. Выпь подошел, ткнул диктой — золотая пластинка хрустнула, ломаясь.

— Старая шкура, — сказал Второй, развернулся к Юга. — Обноски свои нам закинули. Что не жалко. Так, видимо, и пробрались — птицы ночные шелуху на крылах принесли. Кто же на птиц подумает? Корабеллы да веллеры по воробьям не стреляют.

— Кто же птиц тех так ловко направил? — спросил Юга задумчиво, опустился на корточки, пальцами коснулся изношенной пластинки.

На подушечках осталась золотая пудра.

Выпь пожал плечами. Он смотрел куда-то вдаль, щуря глаза. Юга проследил его взгляд.

Светлело. Вновь забили барабаны.

— Сбор, — вздохнул Выпь, глянул на Юга. — Сдается, раньше мне идти.

***

«Зовется вещица та Врановой Матерью, происходит от корня людова, живет же особо, сторожась. Птах голубит, врачует, птичий язык ведает. Пташие ей службу служит, указки исполняет. За то Вранова Матерь птицу от зла укрывает, плотью своей кормит».

Выпь поднял взгляд на собравшихся.

Бережно закрыл «Сказки о тварях». Погладил корешок, приласкал, как Рин — морду своей собаки.

— Еще один человек на службе Нума? Чем он их берет?! Не могут же все на золото липнуть!

— Значит, предлагает что-то еще. Особое. Каждому — свое, — задумчиво сказал Гаер.

Смотрел при этом на пустое кресло, где прежде сиживал Пегий. А по Пегому не сказать было, что до золота жадный.

— Собирайся, Второй. Пора тебе в гости на зорьке, по холодку.

В провожатые вызвались Волоха с Дятлом. Юга рвался, но Выпь попросил — и тот остался.

Гаер вышел проводить. Рвал зубами вяленое мясо, быстро говорил на прощание:

— Смотри только мне, русый, головой за своего пса отвечаешь. Чтобы не тявкал без спросу, понял, не? А ты, мутус, лучше рот чаще открывай. А надумаешь предать, вилку мне в жопу воткнуть — я твоему парню башку оторву, с волосами вместе.

Гаер зол был с утра. Сам собирался ехать, но Выпь и его остановил. На что ты там, сказал. Вы с Нумом друг друга не поймете, не узнаете. Он другой породы, моей ближе. Ты — Башни Хозяин. Каждый лишь свою правду знает, на ней и стоять будет.

Ехали молча.

Ивановы были при оружии, Выпь взял дикту. Доспех вздел.

Не сильно верил, что все это выручит. Какое убережение от локуста с Хангарами?

Выпь знал лишь, что Тамам Шуд его ждет. Без этого бы не пошел, тем более — людей бы с собой не повел.

Дятел коротко присвистнул, когда миновали столбы граничные, Хангарами оставленные. Взошли те и росли, кажется, сами по себе — не вкопаны, не тесаны. Заместо стражи дозорной стояли — испещренные живыми глазками. Повернулись глаза, следя за путниками.

Таволга и Юга о таких не сказывали, значит, прежде не было.