Пыль дорог

С обратной стороны домик затянула тонкая сеть плюща. Зеленые листья, смутно различимые в полуночной тьме, словно светились изнутри и казались таинственными звездочками, рассыпанными неведомым волшебником.

Внезапно Найриду показалось, что он услышал какой-то звон. Музыкант замер, покрутил головой, пытаясь понять, не послышалось ли ему. Но нет, пение струны повторилось. А через мгновение к этому звуку присоединилась тихая ругань.

Искать источник шума пришлось недолго: в паре футов от дома тесно сплелись кронами несколько кустов, образовав плотную непроницаемую стену. Обогнув ее, музыкант разглядел огненный шарик, висящий в нескольких дюймах над землей. А на земле сидел хозяин дома, задумчиво дергая струны такой знакомой гитары с отломанным колком.

Палец вновь коснулся пятой струны, потом третьей, второй. Но мелодии не получилось. Тихая ругань, новый удар по струнам — и новый стон несчастного инструмента.

— Держать надо не так наклонно,— мрачно посоветовал менестрель. — Сейчас ты почти лежишь на спине, а надо нависать над гитарой.

Мужчина вздрогнул, вскинул голову и с трудом выдавил:

— Спасибо.

— Не за что,— ответил бард.

Этим утром юная малиновка проснулась очень рано, распушила перья, вскинула головку к голубеющему небу, где только появились первые отблески восходящего солнца, почистила под крылышками, завертела головкой в поисках пищи и, издав удивленную трель, чудом не вывалилась из гнезда, разглядев странную парочку, сидевшую под ее деревом. И ладно, хозяин леса — к его странностям все привыкли: то в алу превратится, то балалайку какую-то притащит, то с женой третью неделю ссорится. Это все просто и понятно. Но то, что рядом с ним сидит какой-то оборванец и терпеливо объясняет, как на этой самой балалайке играть,— верх всякой наглости!

В первый момент малиновка решила, что ей почудилось. А раз так — следует проверить. Птичка легко перепорхнула с ветки дерева на плечо хозяину леса и, убедившись, что тот не собирается таять в воздухе подобно предрассветному туману, укоризненно зачирикала, дергая его клювом за мочку уха. Хозяин только отмахнулся:

— Кая, отстань, не до тебя сейчас.

Малиновка обиделась. Нет, ну где это видано — хозяин леса какому-то приблуде уделяет больше внимания, чем ей? Обиженно заверещав, птичка принялась теребить хозяйское ухо с новой силой.

— Извини! — тихо буркнул хозяин леса «приблуде» и повернулся к птичке: — Чего тебе?

Малиновка гордо клюнула его в нос.

— Это все?

Теперь выдернуть волосинку. От его шевелюры не убудет — и так волосатый, как волк,— а знающие птицы говорят, что, если вплести волос хозяина леса в гнездо, ни один хищник не разорит.

Скребнув напоследок лапкой по плечу в знак благодарности, Кая взмыла в воздух, удерживая в клюве ценное приобретение.

Мужчина осуждающе вздохнул и повернулся к замершему в удивлении менестрелю:

— Так как, ты говоришь, надо руку держать? Найрид, проводив взглядом птичку, вздрогнул и перевел взгляд на собеседника:

— Кто ты? Мужчина хохотнул:

— Я же вроде называл свое имя. Амансио меня зовут.

— Я спрашиваю не об имени,— мотнул головой бард.— Кто ты есть, что тебя не боятся птицы? И звери,— внезапно осипшим голосом добавил он, разглядев, как возле ноги Амансио образовалась небольшая кротовина и в ладонь мужчине ткнулась, требуя ласки, мордочка слепыша.

— А какая разница? — беспечно рассмеялся Амансио.— Я ведь извинился зато, что без спросу взял твою гитару, так имеет ли значение, кто я?

— Пусть так,— кивнул Найрид,— вот только зачем она тебе понадобилась, я тоже не понял.

Тут уже Амансио не сдержался.

— А я виноват, что Амаранта на меня не смотрит? — взорвался он.— До свадьбы улыбалась, говорила, что любит только меня, а теперь... Я уж и цветы ей из дальних лесов приносил, и зверей приводил таких, каких в Гьерте отродясь не видели. Думал, может, музыка ей понравится, но, честно говоря, не пойму, как на этом можно играть.

— А ты не пробовал просто сказать ей, что ты ее любишь? — перебил его менестрель.

— Я все пробовал,— махнул рукой Амансио, но тут его словно что-то озарило, и он потрясение уставился на музыканта: — Что? Просто сказать?

Музыкант улыбнулся в ответ.

Каренс, как и полагается порядочному мошеннику, проснулся ближе к полудню. Причем, что стало доброй традицией, проснулся не сам: в тот сладостный миг, когда сон наиболее чуток и кажется, что страна дремы находится везде и всюду, в комнате раздался гитарный перебор, окончательно разбивший хрупкую вазу сна и показавшийся джокеру воплощением его самого страшного кошмара.

Тихо застонав, ученик менестреля перевернулся на бок, медленно сел на кровати и злобно уставился на учителя. Тот, не замечая кровожадных взглядов, еще пару раз провел пальцами по струнам и принялся крутить колки, подстраивая инструмент.

— Ты ее все-таки нашел? — горестно вопросил мошенник.

— Ага,— выдохнул Найрид, любовно проводя ладонью по тонкому грифу.— Учиться будешь?

— Великий дух, за что мне это? — скорбно поинтересовался Каренс, воздев черные очи к потолку.

Потолок остался безучастен к его страданиям.