Пыль незнакомых дорог

Эльдер никогда не задумывался, почему они все рождаются абсолютно одинаковыми, если для размножения они должны быть разными. Зачем боги подарили им способность выбрать себе роль, если это стало камнем преткновения и методом давления? И альфы и омеги могли бы быть едины, не отличаться ничем, кроме запаха и ролью в деторождении. Но вместо этого эльфы стали возвышать одних и принижать других.

В Ферании за статус сражались на дуэли, победитель выбирал роль омеги, седлал своего противника, принимал в себя его член, и его тело наполнялось силой создавать жизнь. В Хианга, имея власть и деньги, статус можно было купить. Среди населения почитались альфы. Мужчины покрывали омег, входили в них, и их тела наполнялись силой вкладывать жизнь. Статус стал важнее роли, сама цель всего их существования зависела от первого соития.

Эльдер с рождения воспитывался полным желания когда-нибудь родить ребёнка, взрастить его в своём теле и принимать в себя чужую плоть. Но сейчас, впервые в своей жизни и только рядом с Лейфисом, ему нравилось чувствовать себя немного альфой – тем, кто проникает.

Лейфи уснул в его объятиях, истекающий смазкой и смесью семени Лин-Синга и Эльдер’Тана. И было в этом что-то особенно постыдное и приятное.

Под утро цзедуши сам пришёл в комнату омег. Эльдер проснулся при его появлении. Прижал к себе Лейфи плотнее, то ли надеясь, что этим вызовет ревность у своего мужа, то ли боясь его кары. Но Лин присел рядом, нежно посмотрел на спящего киланта и с улыбкой спросил:

– Ему было хорошо?

Эльдер только фыркнул, не желая ничего рассказывать. Им обоим было хорошо. И неправильно. Но неправильность тоже может быть прекрасной.

Лейфис проснулся от их голосов. Подёргал длинными ушками и придвинулся ближе к рукам альфы. Лин послушно погладил его, провёл пальцами по лбу, и килант прижал к себе его ладонь. Комната сразу наполнилась густой дымкой, над головами дрогнула светлая туча.

– Не надо, Лейфи, – испуганно попросил Лин.

В дыму стали образовываться картинки, мелькающие листья, цветы и чужой смех. Лин попытался убрать руку, боясь, что килант показывает другим его личные фантазии. Но картинки стали чётче: прорисовались горные хребты, выплывали хвойные карлики, цепляющиеся корнями за скалы, и два счастливых киланта, прижимающих друг друга в страстном танце. Смех. Слёзы. Светлый малыш с завиточками рогов на макушке.

– Не надо, Лейфи, – повторил Лин. Килант плакал, а картинки его счастливой жизни наполняли комнату, заползали в сознание и пропитывались его слезами.

Эльдер сбежал, не выдержав этого зрелища. В горле стоял комок чужого раздирающего счастья. Не проглотить, не выплюнуть. И не забыть. Его счастье тоже осталось где-то далеко, но он как-то научился с этим жить. Приспособился. Как Лин-Синг и говорил – лесные эльфы быстро приспосабливаются. Учатся жить по новым порядкам и привыкают.

Эльдер не желал привыкать.

Глава 12. Подарок для измученной души

Утром Эльдер боялся неловкости в общении с килантом, но тот, напротив, был весел, цеплялся за руки и толкался рогом в плечо. От его касаний на душе становилось светлее, а брошенные мельком взгляды Лина заставляли довольно скалиться – килант к альфе так не лип, и Эльдер чувствовал себя особенным. Важным. Победителем.

От Лейфиса внутри всё смягчалось. Становилось как-то теплее. И Лин не бесил своей строгостью и страхами. Эльдер даже попытался угостить его своей добычей, но светлый эльф брезгливо поморщился на свежее, залитое собственным соком жаркое из куропатки. А вот килант с радостью отведал. После завтрака они спокойно отдыхали в общей зале – слуг выгнали, и никто не заставлял младших мужей облачаться в тяжёлые балахоны. Ли и Чун в уголке пиликали на хуцинях, Ли ещё при этом что-то жалобно подвывал, но настроение они не портили.

Эльдер словно впал в давно забытое детство, играл с Лейфисом – они гонялись друг за другом по комнате, прыгали через солнечные пятна и кувыркались на перинах. Лейфи, счастливый, даже смеялся, и смех его, как хрустальный ручеёк, был такой же красивый, как и всё в этом потрясающем омеге.