Пыль поднимается в небо (СИ)

Тяжело вздохнув, Разда насыпала зерно в отверстие верхнего жернова, и потянула его за рукоятку. Тяжелый камень со скрежетом сдвинулся с места, перемалывая зерна, которые мукой ссыпались на расстеленный внизу холст. Разда молчала, погруженная в свои вязкие мысли. Горечь и сладость сплеталась в них, заставляя то поджимать губы от печали, то бросать мечтательные взгляды в небо.

Когда, наконец, зерно было смолото, подошла Тави, собрала муку в глиняную миску и вернулась в дом. Разда, чувствуя, как ноет запястье, плечо и часть спины, побрела вслед за сестрой, надеясь на то, что ее никто не потревожит и она сможет прилечь и немного отдохнуть. Ближе к ночи она думала сходить к реке, чтобы скрасить извечное ожидание, снова окунуться в Дар Милостивых и телом прильнуть к еще не остывшему песку.

 Стоило Разде прилечь, как все ее планы рассыпались в пыль: во дворе послышались голоса, и в комнату вошла взволнованная Тави.

- Там какие-то люди пришли, - руки Тави едва заметно дрожали. Она не до конца оправилась после встречи с Вестниками и все еще побаивалась чужаков.

Разда нехотя поднялась. Тем временем, люди уже вошли в дом и Разде даже не пришлось переступать порога комнаты, где они с Тави находились, чтобы их увидеть.

- Да не похожи они на Вестников. Рабочие или торговцы, - сказала Разда, чувствуя дыхание сестры возле своего плеча. - Странно. Зачем пришли они?

- Давай не пойдем? - сказала Тави. - Они без нас разберутся.

Она задернула занавеску, разделявшую две комнаты, так что ни ей, ни Разде теперь было не увидеть, что происходило.

Облегченно вздохнув, Тави опустилась на циновку и скрестила ноги. Разда прислушивалась, не отходя от занавески.

Наконец, послышались удаляющиеся шаги, и мать позвала Разду.

Посредине комнаты стоял сундук, украшенный железными пластинами и мольдскими узорами.

Мать пристально посмотрела на Разду: в её глазах смешались непонимание и укор.

- Пришли люди ул-Лаельма. Сказали, что Высокий Гарван велел тебе передать.

Разда подошла к сундуку. Он был не очень большим, но тяжелым. Едва заметно улыбаясь, Разда провела кончиками пальцев по замысловатой резьбе. Один из сплетавшихся узоров на языке Мольд был заверением в вечной любви, другой гласил: "прекрасный дар - прекраснейшей из смертных". Разда почувствовала, будто золотистый теплый свет, отзываясь радостным трепетом, разливается в ее груди, бархатисто обволакивая и поднимаясь вверх, к самым глазам.

Разда откинула крышку сундука. Перед взором южанки предстал тонкий слой сиреневого шелка; осторожно подняв его, она увидела желанную каменную голову, что покоилась еще на нескольких слоях такой же ткани.

Мать, все еще стоявшая возле Разды, негромко ахнула. Ведомая любопытством, Тави выглянула из-за плеча сестры.

- Это та голова, о которой ты говорила, да?

Разда рассеянно кивнула, не отрывая взгляда от идеального каменного лица и пустых белых глаз.

- Какой Гарван, а, главное, за что, тебя так одарил, а, Разда? - спросила мать.

Разда медленно перевела на нее взгляд и пожала плечами.

- Он... Передал мне Дар Великой Реки.

***

Послов обыкновенно принимали в главном зале Высокого Дома Вестников. Гарваны сохранили прежние традиции, и чужаков в Этксе не пускали. Так было и в этот раз: четверо послов от шаха Западного Царства стояли в центре скупо украшенного зала, ожидая правящего Гарвана и его приближенных.

Свет лился сквозь узкие отверстия, находившиеся высоко в стенах, под самым потолком. В его лучах едва уловимо кружилась пыль, а узоры колонн, оставшиеся еще со времен айдутов, напоминали глубокие царапины, в которые попала краска. Никакой красоты послы шаха в них не угадывали. Вестникам Гарваны не давали денег на то, чтобы переоформить зал, а ценители айдутского искусства были перебиты больше века назад.

Наконец, шахским послам объявили о прибытии Гарванов. Из противоположной двери вышли четверо, без всякой охраны. Посланники шаха молча наблюдали за ними. Угадать - кто есть кто можно было только по тому, кто где стоял. Из четверых - трое были Гарванами и скрывали лица, четвертый был начальник Вестников, одетый в обыкновенную форму вестника, состоявшую из котурнов, шафранно-желтой канди до колен, кожаных наручей с обозначением его звания и города. На поясе едва заметно блестели золоченые ножны и богато украшенная рукоять сабли. Гарваны все были в тагельмустах и длинных черных одеяниях. Они напоминали посланникам мстительных духов пустыни, темных инээдов, которые, по древним преданиям, являлись ночами к мздоимцам, ворам и убийцам, забирали их души и превращали в гиен. Поскольку никто из послов не был чист от греха, все они чувствовали себя неуютно в присутствии Гарванов.

Стоявшая подле Эмхира Сванлауг окинула коленопреклоненных посланников внимательным взглядом, стараясь прочитать их мысли.

- Шах Орив ин-Наар ах-Дуу передает вам сердечное приветствие. Да будет солнце милостиво к вам, да не оставят вас Матери Пустыни.

Эмхир склонил голову в ответ.

- Для чего славный ин-Наар прислал вас? - подала голос Сванлауг.