Пыль поднимается в небо (СИ)

Сванлауг бродила по зарослям, разглядывала цветы и словно что-то искала. Орм бросил на нее короткий взгляд, затем посмотрел в небо, чувствуя, как его наполняет прежняя легкость и сознание нескончаемой силы. Едва заметно улыбнувшись, он обратился в ворона и взмыл в воздух. Сванлауг, заметившая это, не сдержала восторженного возгласа. Орм на лету обратился человеком и очутился перед нойрин.

- Попробуй и ты, - сказал Орм, взяв Сванлауг за руку. - Если здесь наша сущность свободна, быть может, теперь она сохранится.

Сванлауг, чуть дрожа от волнения, развела руки в стороны и в следующее мгновение сменила человеческое обличие на птичье. Но стоило ей оказаться за пределами оазиса, как силы оставили ее, Суть сложила крылья, запуталась в прежних цепях, и нойрин упала на песок. Ни пера, ни мысли, ни чувства прежней Силы она не могла найти в себе. "Не сон ли это, не моя ли фантазия?" - подумала Сванлауг и обернулась. На ветке миндального дерева, что росло подле колючей акации, сидел ворон. Он выразительно посмотрел на нойрин, которая, понурив голову, побрела обратно.

- Орм, - сказала она обращенному, - это...

Но так и не нашла слов.

Орм слетел с дерева и приземлился снова человеком.

- Пойдем, - молвил он.

Сванлауг покорно проследовала за нойром, который привел ее к запруде. Сванлауг опустилась на колени и прикоснулась к воде. В травах запуталось большое пестрое перо. Сванлауг тут же вытащила его и показала Орму.

- Да, я знаю, видел. В прошлый раз здесь лежало какое-то существо, не человек, не Рух - в общем, я так и не знаю. Быть может, оно все еще здесь.

- Я не чувствую ничьего присутствия, - Сванлауг сдвинула брови.

- Если это Дух, он может по своей воле от нас скрыться, даже находясь... хотя бы прямо за нами.

Сванлауг резко обернулась, но никого не увидела. Орм рассмеялся.

- Слушай, Орм, - она невольно улыбнулась, но тяжелые мысли скоро погасили ее улыбку, - нам стоит, наверное, рассказать об этом кому-то еще.

Орм покачал головой.

- Подумай сам, что мы с этим оазисом? Ничто. Только здесь мы можем обращаться, но не можем ничего сделать. Какой смысл в этом? Здесь мы - нойры, не отреченные, но и не истинные, потому что вне оазиса мы снова в цепях. Рух улетит, пропадет рано или поздно, вне зависимости от того, Дух она или нет. Если же мы поведаем о том иным Воронам, Магам, - Гицуру и Мьядвейг, думаю, обязательно, - быть может, мы сможем найти способ вернуть себе наши прежние способности.

- Наверняка мы не ограничимся Старшими Воронами, - ответил Орм. - Потом придется сказать жрецам, потом еще кому-нибудь и вот - все уже все знают, а мы окружены презрением безродных смертных.

Сванлауг опустила голову и спрятала в рукав перо Рух.

***

Кадор шел по высокому коридору Этксе. Бронзовые светильники давали мало света. Бессмертным этого было достаточно, чтобы ориентироваться, а простые атгибан и смертные Гарваны в эту часть Сердца Гафастана заходили нечасто: в центральных комнатах жили в основном Бессмертные и особо отличившиеся Мастера, обыкновенно чистокровные, и лишь немногие ученики осмеливались тревожить их. Кадор там тоже бывал редко, потому, прежде чем ему удалось найти предназначенный для собраний Зал Пяти Углов, он успел заблудиться, невольно потревожить жен каких-то Гарванов, которые и подсказали ему, в какую сторону идти.

В Зале Пяти Углов не оказалось никого, кроме Эмхира. Он сидел за столом, на котором разложены были листы с прошениями и приказами. Большая стопка их, вероятно, уже просмотренных, находилась в опасной близости от догоравшей свечи, но Ворона это, казалось бы, не волновало.

Кадор негромко кашлянул и попросил разрешения войти. Эмхир коротко кивнул, даже не взглянув на ученика.

- Что-то случилось? - спросил Эмхир.

- Нет, - ответил Кадор.

Эмхир поднял на него глаза, затем заклинанием зажег висевшие вдоль стен масляные лампы, так что Зал, прежде казавшийся мрачным и неуютным, наполнился светом. Ворон молча указал Кадору на резной стул, стоявший у другого края стола.

- Раз так, - произнес Эмхир, - возьмешь тогда эти приказы, - он вытащил из-под стопки листов два скрепленных печатью свитка, - и передашь их начальнику Вестников. Завтра.

Кадор склонил голову. Хотя подобные поручения среди учеников считались весьма почетными, Кадор не любил их выполнять. Ему казалось, что такая работа унизительна для воина. Также он знал, что заниматься законами и прочей волокитой не любил и сам Эмхир, но ему в силу статуса приходилось это делать. К нему попадали далеко не все прошения: многие оседали еще где-то у вестников и тех Гарванов, которые их принимали первыми и решали, стоит ли доводить до сведения вышестоящих чинов.

Эмхир взял очередной пергамент, какое-то время скользил взглядом по строчкам, затем нахмурился и небрежно кинул его обратно на стол.

- Завтра зайдешь еще в квартал гончаров и скажешь, - Ворон посмотрел на подпись, значившуюся на пергаменте, - скажешь ул-Нареду, что если он еще раз пришлет прошение, написанное этой небрежной скорописью, то попадет не к озлобленным ростовщикам, а к пятнистым сыртланским собакам.