Пыль поднимается в небо (СИ)

- Ты, шах, хочешь уйти с пути твоего брата.

Салбар судорожно кивнул, хотя и не желал этого делать.

- Ты пока тем путем и не идешь. Следуй своим.

- Орив, да не забудут о нем живущие, хотел снизить пошлины.

- Мы не станем ничего менять, - холодно произнес Эмхир. - Столько лет вас устраивало все, что же теперь? Или у тебя и твоего брата один путь?

Шах побледнел и не ответил.

- Ты знаешь, куда он ведет.

- Значит, все, как прежде, Высокий Гарван.

Эмхир кивнул.

- И Триада будет независимой, вы оставите притязания, даже в глубине души. Что вам три наших города? Вам быстрее и проще построить свои, чем завоевывать наши.

- Итак, - Салбар попытался собрать остатки своего шахского достоинства, - пред лицом Девяти мы говорили о мире и о мире договорились.

- Царственная Илму вняла нашим словам, - подтвердил Эмхир.

Хотя в зале кроме него самого, шаха и стражников, больше никого не было, Эмхиру казалось, будто за ним кто-то наблюдает. Он не мог увидеть этого человека, но чувствовал его присутствие. После слов об Илму должна была начаться официальная церемония утверждения того, о чем шах и Гарван договорились. В Западном Царстве все было как всегда: сначала обсуждали все вопросы, не предваряя их никакими церемониями, чтобы в случае неуспеха тихо разойтись. Если же удавалось договориться, шах звал жрецов и сановников, которые должны были записать и утвердить то, о чем договорились правители. Так было и теперь: шах подал знак страже, двери распахнулись, и в зал разноцветной рекой потекли жрецы Илму, Мейшет и Вурушмы, за которыми шли двое царских писарей, за ними - прочие государственные мужи, чье присутствие было не более чем частью ритуала. Но в этот раз шах внес в рутину что-то новое. Когда все свитки, на которых было обозначено, что между Триадой и Западным Царством «вечный, нерушимый мир, каков он был, прежде чем его потрясли известные смуты», были подписаны, шах позвал жрицу Вурушмы. На раскрытых ладонях ее лежал украшенный золотом и рубинами кханджар, и вместо стального лезвия у него был коготь птицы атираа***.

- В знак мира дарим Гафастану этот кинжал, - возвестил шах.

Эмхир принял подарок из рук жрицы, поднял взгляд на Салбара и произнес:

- Благодарю тебя, о шах. Этот кинжал будет храниться в Обители Вурушмы в гафастанском Храме. Если мир будет нарушен, мы вернем его.

Шах побледнел. Эмхир склонил голову.

Под тагельмустом не было видно ядовитой улыбки Гарвана.

***

Эмхир знал, что нечасто вопросы остаются без ответа.

Как того требовал обычай, никем не сопровождаемый, Гарван должен был покинуть дворец шаха. Он шел мимо стражников по коридору, и рабы, увидев его еще издалека, распахнули двери, впустив яркий поток света, отразившийся от желтоватого мрамора колонн. Эмхир чувствовал, что кто-то следует за ним; он различил уже знакомый звон украшений, приглушенных тканью одежд и обернулся на звук. У одной из колонн стояла Разда. Как прежде прекрасная, она смотрела на Гарвана своими обсидиановыми глазами, и в мыслях ее билось одно желание: уйти вместе с Эмхиром. Он понял это, но не торопился подать ей знак. Он помнил слова жрицы, и лишь на мгновение предположил, что мог бы поддаться соблазну.

Разда сделала небольшой неуверенный шаг, не сводя глаз с Эмхира. Он покачал головой, развернулся спокойно пошел к выходу. Рабы закрыли за ним двери, а Разда осталась стоять возле колонны, покинутая и уничтоженная. Руки ее едва заметно задрожали от нахлынувшего гнева, а медленная, вечно дремлющая душа, обыкновенно закрытая для сильных чувств, проснулась, как только к Разде пришло осознание того, что произошло и что ждет ее теперь. И такая судьба Разду не устраивала.

Охваченная бурей собственного смятения и недовольства, она, не скрываясь более ни от кого, пошла искать шаха, и нашла его почти сразу в одной из его личных комнат, где он заливал вином остатки своих тревог.

- Ты знаешь, с кем ты сейчас говорил?

Шах изумленно посмотрел на Разду и опустил пиалу на низкий столик темного дерева.

- С кем? Я знаю с кем, а что...

- Ты говорил с убийцей твоего брата и моего мужа! Он же позволил убить моего сына! И ты отпустил его! Дал ему уйти!

Салбар впервые видел, чтобы Разда проявляла столько чувств, а потому не сразу нашелся, что ответить, разглядывая свою жену: ее грудь под белой траурной блузой вздымалась, губы были теперь плотно сжаты, глаза нехорошо поблескивали.

- Это правитель Гафастана, - произнес он. - Даже если он убил, мы ничего не можем с ним сделать. Да и с чего ты взяла? Никто не мог видеть его лица...

Разда понимала, что не может сказать шаху всей правды, потому не нашла ничего лучше, чем просто стоять на своем.

- Нет, ты должен, должен...

Шах раздраженно поднял руку.

- Хватит. Триада отныне, а, значит, и все ее правители, - наши союзники. Что было в прошлом - то забыто, - он нахмурился. - И вообще, что ты, Разда, делаешь здесь, в моих комнатах, в этой половине дворца? Разве я разрешал тебе?..