Пыль (СИ)

Первые капли дождя начали тихо стучать по соснам, и он увидел, как красная грязь улицы вздымает в воздух клубы пыли, а земля сначала впитывает ее, а затем увлажняется, превращаясь в густую, вязкую грязь. Квентин поднял голову, смахнул с глаз капли дождя, глядя на темнеющее небо.

"Похоже, гроза приближается, Гир", - сказал Квентин, возвращая взгляд на улицу. "Никого нет на улице. С чего начнем?"

Дрири снова смотрел в подзорную трубу, осматривая переулки в направлении церкви на другом конце города со странной спиралью на шпиле. Он закрыл оптический прицел и повернулся к Квентину и остальным.

"Если там есть маршал или шериф, мы начинаем оттуда. И все помощники. Оттуда мы прокладываем путь к церкви".

Квентин и Эйвери вытащили револьверы из кобур и взвели курки. Бонэм вытащил из ножен большой нож-боуи и, казалось, любовался лезвием. В его глазах был холодный, мертвый взгляд, но где-то в черноте зрачков мелькнуло что-то похожее на искру. От этого мурашки побежали по рукам Квентина и по позвоночнику.

Дрири вытащил из-под плеча небольшой револьвер Webley Bull Dog - размером чуть больше ладони - и подмигнул остальным.

"Пора забирать трофеи, джентльмены".

Они выскочили из леса и поползли по заляпанным грязью улицам Даста.

14

Сейчас свет был лучше, чем раньше, но внутри церкви все еще было мрачно. Или храма, или как там еще называла это место тварь. Марлена слышала, как дождь стучит по деревянной крыше, непрерывно повторяя "рап-ах-тах-рап-ах-тах", что грозило свести ее с ума. Теперь эта тварь исчезла. По крайней мере, она думала, что оно ушло. После того как оно привязало ее к большому черному алтарю - если его можно было так назвать, - оно скрылось в темноте и исчезло из виду. Это было больше часа назад, и с тех пор она его не слышала. И ничего другого, если уж на то пошло.

У нее болели руки, а голова шла кругом. То, что она увидела, - влажный, чавкающий миг ужасного красного глаза, вылезшего из спины того, что, казалось, когда-то было человеком, - повергло ее в ужас. Из рваной раны, где, похоже, была удалена или, возможно, разорвана голова, теперь торчали щупальца-ноги, зеркально отражавшиеся от ануса на другом конце гниющего трупа. Руки и ноги человека бесполезно болтались под ним, когда по ним передвигалось это прыгающее существо, раскачиваясь и безжизненно, словно набитые соломой. Но все это было не самым страшным. То, что едва не довело ее до истерики и угрожало разрушить ее рассудок, был рот.

Этот ужасный, неестественный рот.

Та сторона тела, которую тварь, похоже, использовала в качестве хозяина, была открыта от подмышки до бедра, прямо через грудную клетку. Зазубренные кости казались какими-то мерзкими зубами, рваная рана открывалась и закрывалась, пока тварь произносила свои шипящие слова, с каждым словом скрежетали и скользили органы и кишки внутри.

Тогда она была уверена, что тварь убьет ее. Она была уверена, что эти ужасные зубы, ребра или кости разорвут ее плоть, а органы внутри высунутся наружу, как кошмарный язык, и будут глотать ее кровь, как собака лужу. Но ничего этого не произошло. С поразительной грацией тварь привязала ее к алтарю, обсидиановому кубу, и унеслась прочь, оставив ее только Бог знает для чего.

Путы были крепко завязаны. Некоторое время она боролась, но сдалась, так как все, что ей удалось сделать, - это измазать запястья кровью. Ее мысли были о Мартине, ее мальчике, где-то здесь, во всей этой неразберихе. Но они думали и о ее муже, которого похитили очень страшные люди. Только она все еще не могла вспомнить его имя. Как бы это ни было ужасно, но это была правда. Она могла видеть его лицо, слышать его голос, помнить практически все остальное, но его проклятое имя продолжало ускользать от нее. Рана на голове дала о себе знать.

Это придет к тебе, Марлена, подумала она, пытаясь успокоить свои мысли. Оно там, как и все остальные мысли и воспоминания. Те другие появились, это тоже придет.

Она надеялась, что так и будет. Ей хотелось позвать его, выкрикнуть его имя. Но не факт, что это поможет. Его забрали плохие белые люди, и он уже мертв, насколько она знала. Но она все равно хотела позвать его. Она просто хотела вспомнить его имя. Это было милое имя, она была уверена в этом. Она не знала, как можно быть настолько уверенной и не помнить его, но она знала, что это правда. А голова все еще болела: где ее сын, и почему она не может вспомнить имя мужа?

Хлюпающие шаги где-то снаружи заставили ее мысли замереть на месте. В этот момент у нее даже дыхание перехватило, так как звуки шагов становились все громче и ближе, поскольку кто-то или что-то приближалось к дверям этой нечестивой церкви. Она прищурилась в темноте, ее дыхание стало неровным, и она пристально посмотрела на дверь.