Пылай, огонь

— Не знаете, что такое красное и черное? — воскликнул он, в изумлении открыв глаза. — Ну и ну! Черт побери! Вы сущий Джонни-Новичок. Да игры проще и быть не может. Я покажу вам!

Милорд распростер руки в белых перчатках.

— Вот стол, — объяснил он, изображая его длину. —Вот тут нуар, то есть черное, слева от меня. Тут руж, красное, справа. В середине сидит крупье...

Он поперхнулся, зайдясь от смеха, потом снова стал серьезен и торжественен.

— Прошу прощения, — сказал он с поклоном. — Столько: общался с этой публикой (хорошие ребята, должен вам сказать), что и говорить стал, как они. Я имею в виду крупье, конечно.

— Думаю, что понимаю вас.

— Отлично. Крупье, под руками у которого шесть колод перетасованных карт, сначала выкладывает карты слева. Смысл в том, что на картах должно выпасть тридцать одно или как можно ближе к нему. Предположим, что крупье выкинул тридцать одно очко. Он говорит: «Первый!» Затем поворачивается направо, к красному полю. Улавливаете?

— Да.

— Хорошо. На этот раз, предположим, он выкладывает туза (он идет за единицу), затем картинку (это десятка), девятку, еще картинку, пятерку и... черт побери! — Удивленно остановившись, милорд облизал губы. — Сколько выпало на красное?

— Тридцать пять.

— О, это плохо. Крупье кричит: «Четыре! Черное выиграло!» Все очень просто: вы делаете ставку на красное или черное, вот и все. — Милорд замолчал. — Правда, всегда есть шанс, что выпадет а п р е.

— И что же это значит, разрешите осведомиться?

— А! Это значит, что и на черное, и на красное выпало одинаковое число. Тридцать один, тридцать четыре, как хотите. К счастью, бывает это нечасто. — Милорд слегка нахмурился. — И в таком случае банк загребает все деньги.

—Банк загребает,..— начал Чевиот, спохватившись; закашлялся и кивнул.

— Просто, не так ли? — спросил милорд.

— Очень. Не подняться ли нам?

На площадке они предстали перед дверью, относительно которой не было никаких сомнений, что она из прочного металла, никаких глазков в ней не было. Внимательно приглядывавшийся Чевиот сразу же обратил на это внимание.

Красное и черное была не только простая игра, она и рассчитана была на простодушных и доверчивых. Когда в деле были все шесть колод, одно и то же число на красном и на черном полях выпадало куда чаще, чем понтирующие, целиком захваченные страстью к игре, могли себе предположить; банк неизменно оставался в выигрыше. Банк вообще ничем не рисковал: понтирующие постоянно заключали пари друг с другом.

— Ну, а моя игра, — воскликнул милорд, — это рулетка! Сегодня я их высажу, провалиться мне, если я этого не сделаю. Кроме того, у стола с рулеткой всегда есть нечто весьма привлекательное. Кэти де Бурк.

— Ах, да, — согласился Чевиот, делая вид, что это имя ему знакомо. — Кэти де Бурк.

Милорд подмигнул.

— Она собственность Вулкана, — сказал он, — но эта женщина принадлежит всем. Вы не сможете не заметить, что она постоянно у стола с рулеткой. И если ее не окрестили в церкви просто Кейт Бурк, то я не... впрочем, не важно. Волосы цвета вороньего крыла! Пухленькая, как куропаточка! Смуглая, как...

Он замолчал. За дверью прозвучал звонок, который, скорее всего, послал швейцар снизу.

Четырехдюймовая стальная дверь беззвучно приотворилась. На пороге стоял очередной швейцар, и Чевиот поймал себя на том, что ,не может оторваться от лицезрения безжизненных глаз и припудренного лица в шрамах.

... За его широкой спиной был виден большой игорный зал с высоким потолком, в помещении стояла густая жаркая духота. Зал занимал все пространство дома от стенки до стенки.

Окон тут не было. Желтые бархатные портьеры с красным узором сплошь закрывали все стены, опускаясь до темно-красного ковра, украшенного желтыми кругами. В стене слева Чевиот увидел огромный мраморный камин, в котором бушевало пламя. Вдоль стен справа стоял длинный стол под белой скатертью, уставленный серебряными блюдами с сандвичами, салатами из лобстеров, вазами с фруктами и длинными рядами бутылок.

Но главное, тут царило лихорадочное возбуждение вокруг столов, уставленных высокими канделябрами с восковыми свечами.

Напротив железной двери боком стояли два стола — каждый восемнадцати футов в длину, — закругленные по концам и затянутые зеленой тканью для записи ставок.

Ближайший стол был предназначен для игры в красное и черное, с большим красным треугольником в правой части стола и таким же черным треугольником — в левой. Оттуда, где стоял Чевиот, второй стол он различал хуже, но он ему напомнил обыкновенную рулетку, если не считать, что колесо было погрубее с виду.

За каждым столом, лицом к нему, сидел крупье. Рядом с ним стоял второй крупье, держа в руке деревянную лопаточку с длинной ручкой.

— Пока, пока, — сказал Чевиоту милорд и удалился, буззвучно ступая по толстому ковру. Его голос прозвучал до странности громко в этом обширном помещении.

Тут стояла тишина, нарушаемая только негромким бормотаньем крупье, шлепаньем выбрасываемых карт, пощелкиванием шарика в колесе рулетки и сухими звуками деревянной лопаточки, сгребавшей фишки из слоновой кости.