Пылай, огонь

— Может быть, есть какая-то связь между событиями, которыми мы занимаемся, и она поможет нам понять ее поведение, — предположил я, пытаясь сформулировать появившуюся гипотезу.— Может быть...

— Может быть, — улыбнувшись, согласился он.— И уже есть некоторые факты, убедительно подтверждающие вывод, к которому я пришел.

— И что же это за факты? — не без скепсиса спросил я.

— Интересно узнать, — ответил он, протягивая мне телеграмму и пропустив мимо ушей недоверчивые нотки в моем голосе, — что Слейтеры из Род-Айленда вот уже в течение двухсот лет принадлежат к религиозной секте квакеров. Квакеры проводят свои собрания, не посещают церковь и не занимаются благотворительностью. И это совершенно точно, — добавил он, поворачиваясь, чтобы взглянуть в окно.

На этот раз мне не удалось скрыть удивления, но, прежде чем я нашелся с ответом, он снова заговорил:

— И кстати, я только что вспомнил, где нам доводилось раньше видеть графа фон Шлиффена.

— Какого графа?

— Фон Шлиффена, джентльмена, миновавшего нас, когда мы входили в дом. Его изображение появилось в «Таймсе» несколько месяцев назад. Разве вы не видели его? Если мне не изменяет память, он был назван главой германского генерального штаба.

13 Шерлок Холмс теоретизирует

С бокалом красного бургундского Шерлок Холмс стоял в кабинете на Бергассе, 19, у камина, опершись локтем на его верхнюю мраморную доску.

— По завещанию все переходит к новой баронессе, — сказал он.

Оторвавшись от своих записок, доктор Фрейд со страдальческим выражением лица взглянул на него.

— Если вы заранее знали содержание завещания, могли бы сказать мне об этом, — вежливо заметил он. — А так мне пришлось отменить прием пациента. Но вы убедили меня, что поход в нотариальную контору имеет огромное значение.

Холмс только рассмеялся на вежливый упрек в его адрес и поднял руку.

— Я не сомневаюсь, что вы простите меня, доктор. Мною руководило не столько знание, сколько убеждение.

И вы отнюдь не потратили впустую свое утро — доставленные вами данные подтвердили все мои подозрения. Я должен принести вам свою благодарность. Если бы я бегло говорил на немецком, то никогда не позволил бы себе оторвать вас от пациентов. Доктор Ватсон может подтвердить, что я никогда не мешаю его занятиям без убедительных причин. Так вы прощаете меня? Отлично!

После этих слов Холмс рассказал Фрейду о нашей экскурсии. Доктор неодобрительно нахмурился, узнав, что мы взяли с собой пациентку, но успокоился, когда я заверил его в отсутствии с ее стороны какой-либо реакции на дом и его обитателей.

— И теперь пришло время, — продолжил Холмс, доставая свою излюбленную выщербленную глиняную трубку, — собрать воедино все имеющиеся у нас факты и посмотреть, укладываются ли они в рамки созданной нами теории.' — Он Сделал паузу, чтобы щипцами извлечь из камина уголек и разжечь трубку. — Но прежде чем приступить к этому, я хотел бы задать вам один, последний вопрос. Что представляет собой как человек новый немецкий кайзер?

— Он занимает этот пост с 1888 года, — вставил я.

Холмс кивнул, но продолжал смотреть на Фрейда, который задумался, собираясь с мыслями.

— Если бы я должен был охарактеризовать одним словом, я бы назвал его ограниченным, — наконец сказал он.

— А что вы можете сказать о его политике?

— Она посвящена главным образом законодательству по социальным вопросам. Он смертельно боится социализмма, и его внешняя политика пронизана — насколько я могу судить по газетам— агрессивностью, особенно по отношению к России и, в частности, к ее правам на Балканах.

— Что он представляет собой как, личность?

—Это несколько труднее. Он достаточно образован, но возбудим и неуравновешен. Не сомневаюсь, что результатом одного из таких конфликтов и явилась отставка принца фон Бисмарка. Кайзер обожает все, что связано с армией, — мундиры, парады, демонстрации силы. Он... — Фрейд издал короткий смешок.

— Да?

— Честно говоря, в свое время у меня была теория относительно кайзера.

— Мне было бы очень интересно ознакомиться С ней, — тут же вежливо заметил Холмс.

— Вряд ли она представит для вас интерес. — Фрейд резко поднялся, словно досадуя на самого себя.

Разрешите мне самому судить, насколько она окажется мне полезной, — продолжал настаивать Холмс, сводя кончики пальцев и прислонившись к камину, в зубах он стиснул трубку, и дымок ровной спиралью поднимался к потолку.

Фрейд пожал плечами.

— Вы, должно быть, знаете — то ли по его изображениям, то ли из литературы, — что одна рука у кайзера поражена параличом.

— Параличом?

Результат какого-то детского заболевания — может быть, полиомиелита. Я не уверен. Во всяком случае, у него есть определенная физическая неполноценность. — Помолчав, Фрейд искоса посмотрел на меня. — Вы первый, кто услышал от меня об этой его особенности.

Холмс кивнул, выпустив очередной клуб дыма.

— Продолжайте.