Пылающие небеса (ЛП)

— Я вижу, — тихо сказал Джерико. — Теперь мы на территории Поджигателей.

Сердце Мики сжалось.

— Габриэль.

Он пытался выдать свое беспокойство за тревогу об Амелии, но на самом деле каждый прошедший час все сильнее сжимал его грудь. Прошло сорок два часа с тех пор, как Габриэль ушел. Что, если он не вернется?

Мика едва мог разговаривать с братом. Но мысль что с ним что-то случится, заставляла его чувствовать себя так, словно он балансировал на краю черной дыры, готовый вот-вот упасть. Как будто земля разверзалась под ним, и он падал, не имея ничего твердого, за что можно ухватиться.

Мика прикусил внутреннюю сторону щеки. Сможет ли он когда-нибудь простить Габриэля? Смогут ли они когда-нибудь вернуться к тому, что было раньше? Он не знал ответов. Он просто молился о благополучном возвращении брата каждый час с тех пор, как тот ушел.

Если Габриэль умрет, его собственное сердце расколется на части.

— Габриэль — крепкий парень, — заметил Джерико. — Вы оба такие.

Мика удивленно посмотрел на него. Это последнее, что он ожидал услышать от Джерико.

— Что?

— Когда я впервые увидел тебя за игровым автоматом, собирающегося наложить в штаны на «Гранд Вояджере», то подумал, что ты сопливый трус. Потом я посчитал тебя одним из тех книжных идиотов, которые думают, что знают все лучше других, но ни дня не прожили в реальном мире.

Мика не знал, как ему реагировать.

— Спасибо, наверное?

Джерико язвительно улыбнулся.

— Как и говорил, я ошибся. У тебя есть моральный компас, парень, и ты придерживаешься его. Для этого нужно мужество. Такой мир, как этот, забирает хороших людей, размалывает их и выплевывает, превращая в монстров.

Мика подумал о Хармони, нормальном человеке, готовом на подлый поступок ради спасения близких. Габриэль был готов убивать ради дела, даже если это означало лишение жизни невинных. Люди постоянно убивали за меньшее. Они убивали ради еды, ради безопасности, ради самосохранения, ради власти, ради мести.

— Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем, — процитировал Мика слова Фридриха Ницше, которые помнил из уроков истории. Он выучил это выражение наизусть, потому что оно звучало так поэтично, так важно, так верно.

— Это то, кем мы станем, — пробурчал Джерико. — Монстрами. Каждый из нас.

— Нет, — отозвался Мика. Он не верил в это. Просто не мог. — Нет, если мы будем осторожны. Нет, если будем постоянно бороться за добро. Выбор есть всегда.

— Надеюсь, ты прав.

— У всех нас есть выбор. Мы все получаем шансы. Важно то, что мы с ними делаем.

Джерико повернулся к нему лицом. По его напряженным чертам пробежала тень.

— И какой выбор сделал Сайлас?

— Суровые времена иногда требуют сурового выбора. Я это понимаю. Но у нас все равно есть выбор. Возможно, нам придется убить, чтобы защитить себя, но мы не должны делать этого, пока не вынуждены, пока не испробовали все остальное.

— Я научил Сайласа убивать, — напряженным голосом произнес Джерико. Его челюсть подрагивала, мускулы на щеке подергивались. — Я никогда не жалел об этом… пока он не убил того мальчишку.

Мика посмотрел вниз на город. Вдалеке огни освещали сверкающие башни из стекла. Изящно извиваясь среди монолитов, сверкала, как алмазная змея, воздушная железная дорога.

С высоты все это выглядело опасно красиво. Замысел, цель. Внизу, на улице, все напоминало хаос. Теперь все казалось хаосом. Была ли у всего этого причина? Цель? Что-то прекрасное, что могло бы восстать из пепла? Мика надеялся на это. Он верил в лучшее. Он на мгновение закрыл глаза и прочитал еще одну молитву о безопасности брата.

— Последствия будут в любом случае, — медленно произнес он. — Ты действуешь, и погибает кто-то невинный. Бездействуешь — и подвергаешь опасности того, кого любишь. Что касается меня, то я должен жить согласно своей собственной душе. За все приходится платить. Некоторые вещи стоят слишком дорого.

Джерико уставился в окно, его челюсть сжималась.

— Что это значит?

— Если ради того, чтобы выжить, мне пришлось бы убить невинного человека или украсть последний кусочек еды, необходимый кому-то другому, я бы не стал этого делать.

— Ты бы предпочел умереть?

— Я лучше умру с честью, чем буду жить как трус. Если цена — моя душа, моя человечность, то она слишком высока. Я отказываюсь ее платить. — Слова звучали правильно, когда он их произносил. Мика верил в это до мозга костей. Смерть — не самое страшное. Он не позволит никому забрать у него душу. Если он умрет, то умрет на своих условиях.

Джерико поднял брови.

Мика подумал о своей матери на смертном одре, сжимавшей его ладонь в своей хрупкой, дрожащей руке. «Будь хорошим. Будь храбрым».

— Выживание — не самое главное. И не может быть. Иначе этим миром могли бы управлять жестокие дикари и убийцы, и это считалось бы победой человечества. А почему? Потому что люди еще живы.

— Но это не победа. Это трагедия. Потому что такие люди ничем не лучше животных. Они хуже. Чтобы человечество смогло по-настоящему выжить, мы должны сохранить то, что делает нас людьми.

— И что же это такое?

Мика прислонился к стеклу.