Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

Украинские власти, чуть ли не на каждом столбе писавшие, о том, что против них на Донбассе воюют не бывшие шахтёры и трактористы, а профессиональная российская армия, пытались этим объяснить большие потери. Хотели как лучше – привлечь мировую общественность, рассчитывали, что войска «НАТО» придут к ним на помощь. А добились противоположного эффекта, они лишь запугали свою армию, Русскими наемниками, которые якобы испытывают на Донбассе, своё новейшее вооружение. Вот и шли сдаваться в плен, Харьковские, Запорожские, Днепропетровские юнцы, не желавшие погибать за интересы олигархов.

Тех, кто не хотел воевать, спаивали, других – накачивали наркотиками, испытывая на них новые психотропные препараты. Как рассказывали опытные бойцы: «Накаченного наркотиками, пуля с первого раза не берёт, стреляешь по нему, а он идёт, пока конечности не перебьёшь, тогда упадёт и всё равно шевелится».

– Ну, что с ними решили? – спросил я у Лёвы, после того как он вернулся.

– Они из механизированной бригады, их колонна, передвигаясь, обстреливала наши блокпосты. А вчера, на очередном марше, в машинное отделение «БТРа», который следовал за «БМП» на которой они сидели, угодила мина. Кто был внутри – все в капусту, а эти парни, не захотев иметь такую же судьбу в дальнейшем, вечером покинули стоянку. Они говорят, что там ещё около сорока человек хотят уйти. Но боятся, так как их командиры рассказывают, что в ополчении воюют одни чеченцы, которые отрежут им яйца. Так что в комендатуру их сдавать не стали. Теперь Шарнир будет звонить их матерям, чтобы они приезжали и забирали своих детей домой.

Для кого-то война уже кончилась, а нам предстояло вновь нести службу под палящим солнцем.

Наблюдая за некоторыми бойцами, начинавших своё сопротивление с первых дней противостояния, я поражался тому, как война быстро вытягивает из человека жизненные соки, не говоря уже о моральном истощении. Некоторые бойцы из весельчаков и балагуров со временем, превращались в замкнутых одиночек. Будто такой боец хранил в себе страшную тайну, известную только ему одному. На военном сленге это называлось «начал гонять». Под воздействием тяжелого стресса в человеке просыпалось дремавшее до этого звериное чутьё собственной гибели. По словам опытных бойцов, обычно такое чутьё редко кого подводило.

Спать нам приходилось в обрыве рядом с баррикадой, постеленные на землю одеяла заменяли кровати. Поэтому Лёва со временем перебрался в землянки, располагавшиеся в лесопосадке. Это был второй лагерь, где поселилась вторая часть отряда. Командиры сюда заглядывали редко, поэтому здесь поселились дончане, любившие атмосферу свободы, где каждый в перерывах между обстрелами, предавался своим мечтаниям. На небольшой поляне, расчищенной от кустарников, стояли сколоченные в два яруса деревянные нары. Конечно спать на досках не сладко, но всё лучше, чем на голой земле. На окраине поляны находился блиндаж, в котором можно было укрыться от артобстрела. В схронах были найдены закрутки: трёхлитровые банки с клубничным, абрикосовым и вишнёвым вареньем.

После того как там поселился Лёва, с того момента во втором лагере я стал частым гостем. Потому как Лёва, быстро найдя с земляками общий язык, угощал меня вареньем, а если я приходил к ужину, то попадал на жареное сало или солёное мясо.

Нехватка продуктов всё сильнее и сильнее одолевала нас. В ночной караул больше не выдавали тушёнку, не было хлеба, в обед не привозили горячего. Приходилось довольствоваться свежим воздухом или тем, чем подкармливали нас проезжающие мирные жители.

На кухне трудился парень с позывным Бармен. Я всегда относился с презрением к тем, кто выбирал для себя места потеплее. Но Бармен был исключением. Бывало, сменят с поста, придёшь в столовую, зачерпнёшь половником в надежде выловить кусок мяса из супа, а на дне один бульон да запах. В такие моменты возле моей тарелки с бульоном появлялась припрятанная им баночка с куриным паштетом или мясом цыплёнка.

На войне твоё существование может оборваться в любую минуту от шальной пули или от недолёта мины. Поэтому пессимисту на войне делать нечего. Реалист, насмотревшись на то, о чём умалчивает большинство военных эпопей, в скором времени становится чёрствым, матёрым воякой, для которого люди делятся на две половины: кто воевал, и кто нет.

Для меня, было удивительно наблюдать за некоторыми бойцами, которые переборов такой недуг, как «неизбежность скорой смерти», приспосабливались к существованию на грани жизни и смерти. Посмотришь на такого бойца, а он, ну прямо склад ходячий, в каждом кармане что-то лежит: ситечко для чая, шевроны, пакетики с различным содержимым, металлическая проволочка, и когда только успел прибарахлиться?..

Самым трудным в нашей службе были часы ночного караула. Днём из-за жары есть особо не хотелось, а вот с приходом ночи голод одолевал очень сильно. Спасали сигареты – куришь одну за другой, чтоб до тошноты, и голод отступает.