Пылающий символ. Том 2

— Этот что здесь делает?! — воскликнул следователь, увидев на экране служку епископа.

Далее выяснилось, что Себастиан поднялся по лестнице без пяти минут два и спустился в половине третьего. Однако большее удивление ожидало их позже: служка присутствовал и на двух других записях.

— Значит, в этом деле замешан Себастиан, — проговорила Элина.

— Не будем делать поспешных выводов. — Таскиран отстранился от монитора и ненадолго задумался, потом решительно заявил: — Вот что вы должны сделать! — Он взглянул на часы. — Сейчас идите на ужин, он скоро закончится. Дождитесь, пока епископ и служка уйдут. После этого сделайте все, чтобы забрать использованный бокал Себастиана быстрее, чем это сделает официант.

— Хотите снять отпечатки, — догадалась Элина.

— Бокал тут же несите в оперативную комнату. Я буду ждать вас там. Думаю, по прибытии в Тель-Авив у нас уже будут результаты дактилоскопической экспертизы и сравнительный отчет по базе. Только вот что… — Он ненадолго задумался, формулируя: — Не рассказывайте Апостолову, о чем мы здесь говорили.

— Хорошо, — пообещала Элина, и они разошлись по своим каютам, чтобы переодеться к ужину.

Явившись в ресторан с большим опозданием, Элина с ходу вклинилась в дискуссию, которую по обыкновению вели епископ и Нинель Николаевна.

— Как хорошо, что вы наконец пришли! — воскликнула профессорша. — Надеюсь, вы поддержите меня, дорогая.

— В чем? — Элина сдвинула стул, чтобы лучше видеть Себастиана. К тому времени он закончил ужин и сидел с безупречно прямой спиной, ожидая команды епископа. — В чем вас поддержать?

— Я высказала мнение, которое явилось результатом долгих раздумий. На мой взгляд, жрец или, как теперь говорят, церковнослужитель, не может быть истинно верующим человеком. В этом есть некое противоречие. Уверовав, он не сможет управлять паствой.

Элина перевела глаза на епископа, и в голову пришла сумасшедшая мысль: «А что, если епископ знает о Себастиане? А что, если они заодно?» Мысль показалась настолько абсурдной, что породила другую: «А если священник ненастоящий?»

— При всем уважении к вам… — глядя на Нинель Николаевну, Теофилус Чезарини сдержанно покачал головой. — Священник наставляет прихожанина не только во время мессы или причастия, но и в важнейшие моменты его жизни: когда он рождается, венчается, умирает. Что же это как не стремление помочь человеку, сделать его счастливее?

— Религия — важный и полезный инструмент управления людьми, и ее нужно изучать именно с этой точки зрения, — упрямо заявила профессорша.

— Вы правы только в одном: священник должен окормлять свою паству. — По напряжению, которое прозвучало в голосе епископа, нетрудно было догадаться, что его терпение на исходе. — Человеку во всем нужны рамки. В условиях безграничного выбора он теряется и начинает грешить.

Слушая Чезарини, Элина смотрела на его руки, затем на сухое, бесстрастное лицо с голубыми глазами. Она будто оценивала степень его достоверности. Себастиан за спиной епископа сидел неподвижно, однако побагровевшая шея и уши выдавали его напряжение.

— У таких, как вы, должна быть доля здорового цинизма! — произнесла Нинель Николаевна. — Для того чтобы использовать религию как орудие управления, вы должны понимать низы и верхи, а это, извините, хамелеонство.

— Прошу вас, остановитесь… — с лица епископа медленно сползала маска бесстрастия, однако Нинель Николаевна увлеченно продолжила:

— При всей моей научной антибожественной природе я человек веры и отдаю должное религии, которая на протяжении веков оттачивала навык управления массами людей и достигла блестящего результата.

Епископ вытер салфеткой губы и отшвырнул ее в сторону:

— В конце концов, это невыносимо. — Он встал из-за стола и обернулся к Себастиану: — Мы уходим.

Служка вскочил со стула и сопроводил Чезарини к выходу.

— Что же вы, дорогая? — Как ни в чем не бывало поинтересовалась Нинель Николаевна. — Даже не притронулись к рыбе? Не заболели?

— Со мной все в порядке… Впрочем, кажется, у меня болит голова. — Элина неожиданно встала и наперегонки с официантом направилась к девятнадцатому столу. Там взяла салфетку и мастерски умыкнула со стола бокал Себастиана.

Через несколько минут перешагнула порог оперативной комнаты и вручила Таскирану трофей.

— Вот!

Он опустил глаза, сделал едва уловимое движение, и на запястьях Элины защелкнулись наручники.

— Вы задержаны.

Capitolo XVI

Римская империя. 274–281 годы

Рим давал триумф императору Аврелиану. Во втором часу после восхода солнца шеренга трубачей сыграла «победу». Колонны военных прошли через Карментальские ворота и двинулись по улицам города, которые украшали цветочные гирлянды и ветки лавра.

Подкованные железом солдатские калиги[26] стучали по мощеной дороге так громко, что даже приветственные крики граждан Рима не в силах были их заглушить.

Время от времени легионеры выкрикивали хвалу Юпитеру:

— Йоу, триумф! — А потом, заглушая кифаристов[27], орали непристойные песни: