Пылкая дикарка. Часть первая

Испуг и унижение заставили ее взорваться.

— Да! — свирепо сказала она. — И прошу тебя объяснить!..

Он так сильно сдавил ей руку, что у нее перехватило дыхание.

— Пошли быстрее! — сказал он мягко. — Карета ждет внизу.

Увлекаемая им, она быстрыми, но упрямыми шагами пошла рядом по гладким каменным ступеням. Садясь в экипаж, она приняла его руку, но, когда он попытался в салоне ее обнять, оказала ему яростное сопротивление, обругав его словами, заимствованными из словарного запаса своего отца. Он крепко держал ее за подбородок до тех пор, пока его губы не нашли ее губ. Он прильнул к ним долгим поцелуем, дожидаясь, когда Коко ответит ему. И она ответила, так как ее страсть была сильнее ее ярости.

— Ах, Клео, моя Клео, ты просто великолепна!

— Больше ты не посмеешь оставлять меня подобным образом, — вся кипя от негодования, сказала она. — Я не позволю обращаться с собой, как…

Иван разжал руки. Улыбка исчезла у него с лица.

— Как с кем?

— Как с дикаркой, — прошептала она.

В глазах у него появилась жесткость.

— А что произошло в отеле? Кто тебя так унизил?

— Этот человек…

— Это был полицейский.

— Он вытолкал меня! Он сказал: "Здесь не разрешается слоняться без дела и приставать к мужчинам!" Что он имел в виду?

Иван кратко рассказал ей о падших женщинах в небольших кабаках возле набережной на Чупитулас-стрит, о том, что им запрещалось приставать к мужчинам на улице. Каждое его слово болью отзывалось в ее сердце.

— Он в отношении тебя допустил ошибку, но это произошло потому, что ты оказалась не в том месте.

— Но ведь это ты послал меня туда!

— У меня не было другого выбора, Клео, любовь моя. Я ничего не мог поделать, только назвать тебе то место, куда мой знакомый с парохода намеревался меня отвезти…

— Я бы сумела найти предлог для отказа.

— Но я не мог ему отказать. Не я устанавливал эти правила, — сказал он. — Но должен по ним жить. Я не имею права привести тебя в отель, за исключением, может быть, бала квартеронок. Ты не квартеронка, но все равно — полукровка, а таких, как ты, и квартеронок американцы и их друзья-креолы считают сделанными из одного теста.

— Ну, а ты? — спросила она сдавленным голосом.

— Я думаю, что ты самая прекрасная женщина, созданная Богом на земле, — хриплым голосом сказал он, — и я люблю тебя.

Карета остановилась перед лавкой, через маленькое оконце которой она смогла разглядеть разложенные на столе булки хлеба. Возле лавки дверь вела прямо от тротуара на узкую аллею. Пахло ароматом свежевыпеченного хлеба.

Иван, уплатив кучеру, увлек ее на эту аллею. Впереди они увидели дворик с тенистым деревом, его стены были увиты ползучими растениями. Подойдя к лавке и отдельно стоявшей кухне-пекарни, он позвал:

— Мейзи!

Из задней двери лавки выплыла очень крупная, пожилая африканка. Увидев Ивана, она вся расплылась от удовольствия:

— Мистер Иван!

— Я привез вам гостью, Мейзи. Ее зовут мисс Клео.

— Что вы делаете с такой юной девушкой? — воскликнула Мейзи, — ее проницательные глаза за одну секунду оценили ее внешность и фигуру.

— Этой девушке нужна подруга.

Они говорили по-английски, но Клео была уверена, что они говорили о ней, хотя и не понимала ни слова, кроме своего нового имени — Клео.

— Ей понадобится одна из твоих комнат на семь-восемь месяцев.

— Ах, вон оно что! — сказала пожилая женщина, смерив взглядом талию Клео.

— Я все потом объясню. Прошу тебя, устрой ее поудобнее, Мейзи. Она очень молода и никогда не жила в городе.

Мейзи, протянув руки, подошла к ней.

— Добро пожаловать в Новый Орлеан, мисс Клео! — воскликнула она. Ее жест и открытая улыбка свидетельствовали о том, что ее радушие было искренним.

— Мейзи была моей нянькой, когда я рос в Вирджинии, — объяснил Иван Клео по-французски.

Мейзи, улыбаясь, кивала. Она покачивала руками, словно у нее был ребенок, давая понять, что она понимает, о чем ей говорит Иван. Но Коко не была уверена в том, означает ли этот жест, что она когда-то качала Ивана, или же намекала им на семя Ивана, зароненное у нее в чреве. Через раскрытую дверь на кухню Коко мельком увидела темнокожую женщину в жарком чаду. Она была хрупкой, с мрачным выражением на лице.

— Добрый день, Берта, — крикнул Иван, обращаясь к ней, продолжая говорить на французском. — Это — мадемуазель Клео, она приехала навестить твою хозяйку.

— Добрый день, — резко ответила она. Схватив длинную деревянную лопату, она, повернувшись к печи, начала переворачивать булки хлеба.

— Пошли, — сказала Мейзи. Минуя кухню, они вышли во двор. Он, казалось, весь пылал от ярких соцветий увивших его ползучих растений. В дальнем углу стоял небольшой покосившийся домик.