Пылкая дикарка. Часть вторая

— Ты мог бы рассказать мне и до этого. Почему же ты этого не сделал? Надеюсь, ты не станешь утверждать, что та несчастная сирота, которую опекал мой отец, и есть моя мать?

— Орелия, дорогая! Я этого не говорил. Но это — единственный ключ к тайне прошлого твоего отца. Мне кажется, нам с тобой нужно продолжить расследование. Владелец таверны предложил тебе поговорить с его женой. Может, она расскажет тебе о том, что не хочет доверить мне?

— Не работаешь ли ты по-прежнему на мадам Кроули и мою единокровную сестру? — в запале спросила Орелия. — Или же ты выбрал такой способ, чтобы лишить меня доверия к Мишелю Жардэну, который был всегда так добр ко мне?

— Орелия, любовь моя! Неужели ты считаешь, что я способен обмануть тебя? Особенно в том, что для тебя так важно? Может, я по-своему, пусть весьма неловко, стараюсь сказать, что если даже твоя мать не окажется той женщиной, которую ты рассчитываешь в ней увидеть, то это не будет иметь абсолютно никакого значения ни для меня, ни для моей семьи. Мои родители прошли в жизни через многое, и это объясняет наши совершенно иные представления о многих вещах. Они будут любить тебя такой, какая ты есть. — Он не мог вынести ее печального взгляда. — Ну, а что касается Жардэна, — сказал он в припадке неожиданной ярости, — не заставляй меня сказать то, что я о нем думаю! Он старательно оправдывал все твои надежды и добился того, что ты не хочешь найти тропинку к истине, а довольствуешься той сказочкой, которую он сам придумал!

Бешенство охватило ее.

— Сказочку?

— Не следует сбрасывать со счетов такую возможность, разве я не прав? Жардэн не располагает никакими доказательствами этой истории, и совершенно невероятно, чтобы такое дело, о котором он говорит, происходило в полной тайне в таком городе, как Новый Орлеан или даже в другом месте. Слугам всегда известно гораздо больше, чем мы себе представляем…

— Я не верю, не желаю тебя слушать. — Орелия закрыла ладонями уши.

— Дорогая, прошу тебя. Не будем ссориться. Скажи, что ты выйдешь за меня замуж.

— Как ты смеешь просить меня об этом, полагая, что моя мать была дикаркой?

— Орелия, я ведь люблю тебя, а не твою мать. Даже если бы она была орангутангом, я все равно любил бы тебя!

— В этом нет ничего смешного, Алекс!

— Нет, согласен с тобой. Извини меня. Так ты выходишь за меня замуж или нет?

Она покачала головой. Слезы не позволяли ей вымолвить ни слова. В эту минуту она хотела только одного — как можно скорее уйти от него, чтобы он не видел, как глубоко ранят ее его слова. Она видела все его неуклюжие попытки пощадить ее чувства, продемонстрировать ей, что его семья была одной из тех семей в Новом Орлеане, которая никогда не упоминала о своих родственниках со смешанной кровью. Тем самым он лишний раз подтверждал, что на самом деле верит, что эта жалкая дикарка с болот была ее матерью!

Повернувшись, она схватилась за ручку двери. Рванув ее на себя, она ринулась вон из комнаты и быстро взбежала по лестнице наверх.

— Какой вздор! — воскликнула мадам Дюкло, когда Орелия призналась ей в том, что виделась с Алексом, и описала ей всю сцену. Судя по всему, она не очень сильно расстроилась. Она тут же села за свой маленький письменный столик, вынула перо и чернила. — Не обращай на это внимания, — посоветовала она ей.

— Если вы собираетесь писать Мишелю, — сказала Орелия, осушив слезы, — то прошу вас сообщить ему, что я не верю ни одному слову той истории, которую рассказал мне Алекс. — Она не могла в это поверить, так как для этого ей нужно было расстаться со всеми своими иллюзиями.

— Обязательно скажу, — пообещала мадам Дюкло. Но она писала Мишелю по совершенно другому делу.

Мадемуазель Клодетт, испытывая страшное стеснение, явилась к ней в апартаменты и напомнила мадам, что она запаздывает со второй выплатой за комнаты и стол. Мадам просила в письме Мишеля передать ей деньги, которые он обещал привезти из Нового Орлеана. Она не говорила об этом с Орелией. Если Мишель проиграл все обещанные им деньги, то она об этом сообщит ей позже, а сейчас, конечно, для этого был неблагоприятный момент.

Когда мадам предложила Орелии сыграть в карты, она отказалась под предлогом сильной головной боли. Она ей ничего не сказала по поводу сделанного ей Алексом предложения. Жульенна помогла ей раздеться и лечь в постель. Орелия лежала в кровати в своей легкой хлопчатобумажной рубашке, с открытыми глазами и вновь переживала те минуты, которые она провела с Алексом в библиотеке.

Когда она думала о его поцелуе, то все еще чувствовала странную дрожь в губах. Она вспоминала его жесткие светло-коричневые волосы, завивавшиеся у него на затылке, возле самой шеи, и ей очень хотелось поворошить их руками. Как ей давно хотелось это сделать. Вспоминая его нежный взгляд, когда он сказал: "Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж", — она почувствовала восхитительную, охватившую все ее тело слабость — свидетельство ее сдачи на милость победителя, ее ответа на все его чувства к ней.