Пыльная зима

И Неделин продолжал крутить ручку, задерживаясь, когда слышал хоть что-то внятное, ему одинаково интересна была речь на любом языке, он заслушивался любой музыкой, и даже азбука Морзе стала говорить ему что-то, и женщина тоже вслушивалась в нее, серьезно сдвинув брови, будто понимала смысл.

Размягченные, довольные друг другом, они допили одеколон, причем Неделин уже не содрогался, с удивлением отметил, что по накатанному пути жидкость пролилась почти безболезненно.

Послушав еще немного радио, они заснули.

ГЛАВА 33

Неделин просыпался – не желая просыпаться. Мысли неотвратимо яснели, но он этого не хотел. Он лежал лицом к стене, открыв глаза, рассматривая пятно на обоях, очертаниями похожее на Антарктиду, и думал о том, как холодно на Антарктиде, вспоминал, как покоряли этот материк, как Скотт лежал в своей палатке умирающий и писал: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» Он позавидовал Скотту. Закрыв глаза, думал о том, что в Антарктиде бушует вьюга, а здесь тепло – и уже одно это счастье. Ни о чем не надо помнить, только об этом счастье – и задремать, опять уснуть. Но мутная дремота не переходила в сон. Неделин пошевелил языком, обнаружил в чужом рту всего несколько целых зубов, остальные – обломки. Медленно, как перебитую, он подтянул руку к лицу, стал рассматривать чужую кисть. Грязь въелась в морщины. До чего довел себя человек. Но кому это важно, кроме него самого? Вот мысль! КОМУ ЭТО ВАЖНО, КРОМЕ НЕГО САМОГО? И еще одна мысль: если он этого ужаса не чувствовал, значит, ужаса и не было.

Рядом зашевелилось. Он вспомнил – жена алкоголика. Или так, подруга. Наверное, тоже приходит в себя и тоже хочет опять заснуть, а заснуть невозможно, надо вставать, надо что-то делать.

– Денег мало, – сказала она. – Сходи к московскому поезду. Пять чемоданов отнести – пять рублей, поправиться хватит. Через час московский будет, нечего лежать. А?

Неделину вдруг захотелось что-нибудь узнать об этой женщине. Кто были родители? Где работает – если работает? Почему стала пить? Бедные, бедные люди! Неожиданно для себя он нашарил руку женщины и сказал:

– Ничего… Все будет хорошо… Бросим пить, и все будет как у людей.

Отшвырнув его руку, женщина закричала:

– На жалость берешь, курва? Пить бросим! Лежать собираешься, чтобы я тебе нашла да принесла? Шиш вот тебе! Вставай, гад!

Она сбросила с Неделина одеяло и вскочила с постели, опасаясь, вероятно, ответных действий с его стороны.

Неделину очень хотелось опохмелиться. Он понял, что Фуфачев промышляет на вокзале носильщиком, женщина посылает его на этот промысел, но как подняться? – руки и ноги словно без костей, голову не оторвать от подушки. Может, перетерпеть, не пить?

Его здоровое сознание поможет больному телу, и когда придет пора размениваться с алкоголиком, он оставит ему освободившийся от болезни организм. Но это не сейчас, не сразу, не сегодня. Сегодня все-таки – опохмелиться.

– Дай воды, – сказал он женщине.

Женщина принесла – без попреков, считая, что он готовится встать. Неделин жадно выпил большую кружку, проливая воду на шею и подбородок, на грудь – это освежало.

– Помоги встать.

Женщина помогла.

На дрожащих ногах, поддерживаемый ею, он дошел до туалета. Потом умылся.

– Хватит гигиену разводить, – торопила женщина. – Скоро московский придет.

Неделин надел штаны, рубашку и сел на постель, обессиленный.

– Может, проводишь? – сказал он женщине. – Сам не дойду. Подохну.

– Иди, иди! Не пойдешь – тем больше подохнешь!

Неделин приблизительно помнил, каким путем вел его вчера ночью милиционер от вокзала. Он шел, едва переставляя ноги, обливаясь потом.

Подоспел как раз к прибытию поезда, пассажиры, истомленные дорогой, энергично вырывались из тесных тамбуров, волоча сумки, чемоданы и узлы.

– Вещи поднести… Вещи поднести… – обращался Неделин то к одному, то к другому, но от него отмахивались. В провинциальных городах вообще такой роскоши, как пользоваться услугами носильщиков, не признают. И вдруг он увидел себя – то есть алкоголика Фуфачева в своем обличье. Фуфачев бодрый, хотя и помятый, со следами неблагоустроенного ночлега на лице и на одежде, подскакивал к пассажирам.

– Бабуся, надорвесся! – и выхватил сумку у старухи. – Куда нести? – и бежал, старуха спешила за ним. Вскоре он вернулся и напал на новую жертву: – Мужик, ты че? Два чемодана на горбу, ты че? Придатки опустятся, у меня брат от этого помер, дай помогу! – и отнимал чемодан у плечистого мужчины, тот смеялся, едва поспевая за шустрым Фуфачевым.

«Какого черта? – подумал Неделин. – У него же в сумке и деньги, и вещи всякие. И коньяк, кстати! Коньяк! А где же сумка?»

Он встал на пути Фуфачева, но тот обежал его, устремляясь к кому-то с испуганным криком:

– Ты че? Ты че? Женщина! С яблоками! Ты че?

Женщина с двумя корзинами яблок остановилась, обернулась недоумевая.

– Ты че? – подскочил Фуфачев. – Родишь раньше время! Дай помогу!