Пыльными дорогами. Путница (СИ)

Он посмотрел на мою косу, перекинутую на плечо, а я невольно зарделась от такого взора. Сколько себя помню, все покоя мне от рыжего цвета не было. И чего людям он дался? Ума не приложу. Слушают глупые древние сказки и верят во что ни попадя.

Старик, кряхтя, усмехнулся.

— И точно — лисица! Того и гляди, обернется, да в лес убежит. Ты не перевертыш часом?

Ох, чур меня…

Страшное наказание перевертышем быть. Рассказывали мне в детские годы о том, как люди оборотнями становятся, а то и рождаются вовсе. Как тут в сказки не поверить, если такие страсти говорят? Ох, обереги меня Ларьян-батюшки от встречи с детьми ушедшей богини.

— И чего ты городишь такое? — вспылила я. — Какой же тебе тут перевертыш? Девка я обычная. Что уж и дорогу спросить нельзя, так сразу оборотнем кличут.

Старик только развел руками.

— А правду народ говорит — тебе палец в рот не клади. Видишь, Ладимир, какая диковина в наши края забрела?

— Вижу-вижу, дед Ждан, — отозвался тот. — Таких я еще не видывал.

Они смотрели на меня так, будто вместо рук у меня крылья, а вместо ног — рыбий хвост.

— Ну, спасибо вам, люди добрые, — решила, пока не поздно, уйти. — Пойду я к Ясне, она ждет меня.

— Иди-иди, — засмеялся дед Ждан. — Дорожка вьется лентой, да травка не ней не растет, а сухая пыль на сапоги ложится.

Я удивленно расширила глаза и ничего не сказав, поклонилась и ушла. И кто их только разберет, ведунов этих.

Услышала только, как Ладимир, глядя мне вслед, проговорил:

— Силу в ней чую, а какую — не разберу…

Осторожно, боясь скрипа половицы, я переступила порог избенки и замерла. Нехитрая мебель, цветные дорожки на полу, уводящие во вторую комнату, пылинки, танцующие в лучах солнца и приятный, чуть терпковатый запах трав, что пучками развешаны по стенам.

Я вмиг ощутила себя какой-то лишней в этом устоявшемся и приятном покое. Ворвалась будто бы в чужые думы, да и стою посреди них, не знаю, что и сделать.

Взволнованно одернув ворот рубашки и откинув назад косу, я ступила вперед. Звук моего шага был приглушен мягкой дорожкой.

— Есть кто дома? — робко позвала я. — Ясна?

Ответом мне послужила все та же тишина.

— Ясна?

Я прошла во вторую комнату и остановилась. Там тоже не было никого. Кровать, аккуратно застеленная и прибранная, пустовала. На лежанке не оказалось никого кроме спящего кота — дымчато-серого и очень толстого.

Позади скрипнула дверь, и я оглянулась.

— А я все гадала, придешь — не придешь, — улыбнулась хозяйка.

Сегодня она выглядела точно так же, как и в первую нашу встречу. Разве что волосы убрала по-другому, в хитрую прическу на затылке.

Я попятилась назад, а потом вдруг резко шагнула вперед, понимая, что нельзя в чужом доме так вольно себя вести. Ясна только усмехнулась.

— Да не смущайся ты. Раз уж зашла — располагайся. Я из своего дома никого не гоню. Садись, — она указала на лавку.

— Ты уж прости, что так ворвалась, — проговорила я, занимая положенное место.

— Не важно, — ответила Ясна, захлопотав у печи. — Как раз поешь со мной и поговорим. Как дом мой нашла?

— А я на улицу вышла и у прохожих спросила. Те сразу и указали.

— И у кого же узнавала? — чуть улыбнулась Ясна, ставя на стол небольшой чугунок. Клубы пара, исходящие от него, быстренько разлетелись в стороны и наполнили комнату вкусным ароматом.

Я потянула носом. Желудок радостно заурчал, предвкушая скорую трапезу.

— Там, на улице, — махнула рукой в сторону окна. — Деда Ждана и Ладимира встретила.

Ясна вдруг подняла голову и внимательно на меня посмотрела. Да так, что прям холодок по спине пробежался.

— Значит, видел тебя Ладимир, — протянула она, опускаясь на лавку. — Не сказал ничего?

Я чуть помедлила, раздумывая, стоит ли ей говорить, а после взяла да и выпалила как на духу:

— В глаза ни слова, а как уходила, так сказал деду Ждану, что силу чует.

— Его правда. Ладимир хоть и молод, а многое может. Сам-то в силу еще с детских лет вошел.

Я вопрошающе посмотрела на знахарку, а та продолжила:

— За много лет наш род разными кровями разбавили, оттого и нет сейчас настоящих ведунов. А Ладимир из чистокровных будет. В нем истинная сила живет. Та, которую молодые боги на эти земли принесли.

— А ты сама какой крови? — вдруг спросила я.

Знахарка ничуть не обиделась.

— А во мне много намешано. Дед мой ельнийцем был, а бабка ведуньей наполовину. Та сила, что во мне есть, разве что для заговоров и снадобий годится. Дело это хитрое и тонкое, но много волшбы не требует. Правда вот, жрицей, или настоящей колдуньей мне ни за что не стать — не сдюжу.

— В Растопше говорили, что среди прабабок моих жрица ушедшей богини была.

Ясна только улыбнулась, услышав это.

— Видать, сильной была она, раз до сих пор в тебе дар виден.

— Какой еще дар?

— Особый дар, редкий.

Ясна загадочно улыбнулась и придвинула ко мне деревянную миску.

— Давай поедим, а после я тебе расскажу.

Я согласно кивнула, понимая, что если уж ждала восемнадцать лет, чтоб о даре узнать, еще несколько минут и подавно выдержу.

— Ясна, а скажи, что за человек дед Ждан?

Знахарка удивленно выгнула бровь.

— А что он сказал тебе?

— Про дорогу какую-то говорил. И слова такие, будто из песни.