Пыльца фей и заколдованный остров

Ри поняла, что ей необходимо срочно что-то предпринять. Надо назначить Рени главной, иначе Видия учинит какое-нибудь безобразие. Конечно, Рени не идеальна. Чересчур эмоциональна. Но о Прилле-то ей пока почти ничего не известно, и к тому же она слишком молода.

Ри думала отправиться на поиски сама, но Мать-Голубка не назвала её имени.

— Рени, я хочу, чтобы ты была главной…

— … в поисках? Кто? Я? — Рени боялась, что не справится, но всё же ответила королеве: — Благодарю тебя за доверие.

Прилла подумала, что Рени очень милая, но обладает ли она нужными для лидерства качествами?

— Видия… — сказала королева. — Видия, посмотри на меня.

— Да, дорогая, — Видия подняла глаза.

— Поиски окончатся неудачей, если ты будешь плохо себя вести.

— Плохо себя вести, дорогая?

— Я хочу, чтобы ты признала главенство Рени.

— Да, дорогая.

— И хорошо относилась к Прилле.

— Да, дорогая.

— И помогала ей.

— Да, дорогая.

— Хмм… — Ри знала, что обещания Видии немного стоят. Но другого выхода не было. Она попросила Теренса передать мешочек с пыльцой Рени. Он приподнял мешочек и повесил его Рени на плечо.

Феи были готовы отправиться в путь.

— Подождите!

Это Динь продиралась сквозь толпу.

— Вот. Мать-Голубка прислала Рени свой любимый кинжал. — Когда-то это была пиратская зубочистка. — Вот, возьми. А другой — у меня. — И она прикоснулась к ножнам, притороченным к её поясу.

Ри произнесла проникновенным голосом:

— Ведущие поиски, будьте осторожны, будьте добры друг к другу, будьте достойными феями острова Нетинебудет.

И они тронулись в путь.

Глава СЕМНАДЦАТАЯ

Поиски начались. Феи направились к Пиратской Бухте.

— Может, бывает что-то вроде поискового… — начала было Прилла.

— …таланта? — Рени стало жалко Приллу. — Да нет, талант — это немножко другое, — заметила она.

— Совсем другое! — разгорячилась Видия. — Например, если у тебя есть талант, дорогое дитя, то ты всегда с любовью и заботой относишься к тем, у кого такой же талант.

— Видия! — оборвала её Рени. — Мы все думаем и заботимся друг о друге. И относимся друг к другу с любовью.

— Я отношусь с любовью к Рени, — с нажимом сказала Прилла. Рени растрогалась, пустила слезу и достала из кармана носовой листочек.

— Дорогое дитя, мне всё равно, даже если ты меня ненавидишь. Но давай-ка узнаем, как к тебе отношусь я. Поглядим, не в быстром ли полёте кроется твой талант.

И Видия полетела, кинув через плечо:

— Догоняй!

Прилла изо всех сил махала крылышками. Она помогала себе и руками, и ногами. Ей не нравилась Видия, ей не так уж хотелось иметь с ней дело. Но зато ей очень хотелось её превзойти. И, конечно же, обрести талант.

Она надеялась, что ветер налетит и понесёт её. Только её одну.

Но никакого ветра не было. И как Прилла ни старалась, она могла лететь разве что чуточку быстрее, чем Рени. У неё не было ни малейшего шанса обогнать Видию. Та уже превратилась в едва заметную точку в отдалении.

Видия ждала их на берегу. Когда они поравнялись с ней, она заявила:

— Милое дитя, твой талант в том, чтобы не иметь таланта.

— Не слушай её, Прилла, — сказала Рени. — Видия, у нас слишком мало времени, чтобы тратить его на оскорбления.

— Драгоценная моя, у нас слишком мало времени, чтобы тратить его на копуш, — оборвала её Видия и полетела над морем.

Они пролетели три четверти мили и наконец достигли пиратского корабля. Ночь была такой тихой, что, казалось, можно было услышать, о чём думает остров. На «Весёлом Роджере» рулевой, сидевший у штурвала, клевал носом. Феи перелетали от иллюминатора к иллюминатору, стараясь понять, где находится Крюк. Они по ошибке влетели в каюту, где спала команда, но их прямо-таки отбросил назад могучий храп.

Три следующих иллюминатора вели как раз в каюту Крюка. Крюк тоже храпел, но его храп был каким-то аристократическим, утончённым. Он храпел как бы пятистопным ямбом, иногда сбиваясь на спондей. Прилла зависла над его письменным столом, на котором стояла ваза. В соответствии со странным вкусом Крюка из воды вздымались лишь обезглавленные стебли, а сами головки цветов были разложены вокруг вазы на столе.

Рени подлетела к постели. Там спал капитан Крюк, зажав в зубах мундштук, из которого торчали две незажжённые сигары. Крюк лежал на спине. Он сбросил с себя одеяло. Его огромная голова покоилась на смятой подушке, а рука сжимала шпагу, свисавшую с надетого поверх ночной рубашки пояса. Пока Рени на него смотрела, он слегка заворочался и почесал крюком своё брюхо.

И вдруг он перестал храпеть и заговорил. Прилла замерла от страха и чуть было не рухнула на пол.

— Капитан Джошуа Абрю, — бормотал Крюк. — Шестого марта двадцать второго года: прогулялся по доске. Утонул.

Глаза его оставались закрытыми, и феи догадались, что это он разговаривает во сне. Мундштук шевелился, но не выпадал у него изо рта.

— Капитан Джон Амбердинг, седьмого июля двадцать четвёртого года: отравлен. Капитал Харви Ардилл, восемнадцатого октября двадцатого года: доска, утонул. Капитан Вильям Балт, пятого января восемнадцатого года: доска, утонул.

Крюк перечислял убитых им капитанов по алфавиту!