ПЫЛЬЦА В КРОВИ

Когда-то Никита отговаривал ее от такого выбора, но она не желала его слушать, пожимала плечами на все доводы и выходила из комнаты, оставляя его одного. Он забросил попытки и постарался свыкнуться с решением жены, радоваться ее вечной неизменной красоте. И у него получалось. Долго. Потом все стало распадаться на части.

Все чаще рядом с Лизой казалось, что их жизнь похожа на древнюю, висящую на стене картину. Полотно с изображением юной Данаи, которая пережила тысячи лет и десятки тысяч поколений, но не понимает и никогда не поймет этого. Да и он сам уже не понимал. Сколько прошло времени их брака, кто он и кто она, и движется ли их совместная жизнь хоть куда-то.

Это стало началом конца.

Он раз за разом проводил ночи на работе, где осатанело пищал интерком, а в центре стола поднимались голограммы озабоченных парламентских или грозных судейских чиновников, а то и высших офицеров контрразведки с неизменно бархатными, вкрадчивыми голосами. Все чаще, плюнув на сон, Ларский закатывался в казино, где жизнь вертелась вокруг яркими картинками возбужденных игроков, длинноногих брюнеток, фигуристых блондинок с торчащими сквозь полупрозрачный шелк сосками и высокими прическами причудливой геометрической формы.

Погоны его стали толще. А Лиза ушла.

Когда это случилось, Никита месяц прожил в своем кабинете, каждые двенадцать часов очищая кровь от алкоголя, но ни разу не попытавшись связаться с женой. Он не понимал, чего хочет сам и что должен сказать ей. Он и сейчас не понимал этого.

Если бы он поехал этой ночью в Макао, то вряд ли бы разобрался в свалившемся на него клубке проблем, но зато дефрагментировал бы дрянь, которая накопилась в голове и грозила еще больше распухнуть к обеду. Но теперь его вызвали в Совет безопасности. Несколько часов назад еще один таракан откинул хитин, только на Луне и без расслабленного изоморфа поблизости.

На Совбезе на Ларского навалятся перепуганные военные с вопросами и самыми дурацкими предложениями. А он ведь так и не решил, что делать с Иртом. После нового убийства по-тихому провернуть свой собственный план не удастся и придется разъяснять, согласовывать, идти на компромиссы, а это верный способ слить все дело.

Ну почему второго инсектоида убили сегодня, а не на недельку позже?

«Прибыть с отчетом по делу» – пришло сообщение. А какой к чертям собачьим отчет, если после вчерашней выходки Граува дело нужно открывать снова. Никита плюхнулся в ложемент служебного челнока и закрыл глаза.

У меня нет толстой папки с отчетом, зато есть толстая прокурорская машина. Но вряд ли это произведет на генералов неизгладимое впечатление.

– Мыс Канаверал, – прошептал он, как только ремни мягко обхватили тело.

Никита ощутил хищный толчок машины. Челнок несколько секунд висел неподвижно, а потом рванул вперед, набирая скорость. Легкая, убаюкивающая вибрация прошла по телу. Ларский не смотрел на экран управления, но чувствовал себя центром этого мощного механизма. Никите нравились челноки. В машине чувствовались неумолимость и спокойствие, которых не хватало самому Ларскому, вечно боровшемуся с желанием все бросить и всех послать даже не в пределы, а в запредельный космос. В огромной, пустой и без лишних деталей кабине жизнь переставала казаться давящим со всех сторон хаосом.

Весь полет он не открывал глаза и думал о разном. Куда пойдет Граув, когда его выпустят из мобильного реанимационного модуля. Вернет ли себе Ирт прежний облик после всех причудливых трансформаций этой ночи. Насмотревшись на них, Никита долго не мог уснуть даже на лебяжьей перине. Он хотел сделать ставку на одного из этих двоих. Но на кого именно? И как провернуть интригу без лишней крови?

Нужно было время, чтобы принять правильное решение. И нужен отдых.

Толчок вырвал Ларского из приятной дремы. Привиделся Ирт Флаа, из ушей которого росли густые ветви. Монстр дрожал в прокурорском кабинете и очень доходчиво объяснял, как убил и частично съел инсектоида. А капитан второго ранга Тимоти Граув стоял рядом и смотрел на развалившегося в кресле следователя комитета межпланетных расследований с выражением восторга и обожания. Плантиморфа с кустом вместо головы даже не замечал.

Все оказалось бредом с недосыпа.

Сглотнув горький привкус разочарования, Никита вздохнул и сполз с вертикально поднявшегося ложемента. С правого борта раздражающе бодро и призывно зиял выход. Пришлось выползти наружу. Воздух был сух и прохладен, что редкость для этих мест. Вокруг мыса стелилась зелень и синева, устремляясь к далеким, невесомым облакам на горизонте. Солнце ложилось на небо не розовыми, а почти оранжевыми росчерками.

Никита потянулся, наслаждаясь пару мгновений щекочущим ноздри бризом, потом чертыхнулся и обреченно направил стопы в сторону здания Совета безопасности. Поверхность парковочного стапеля пружинила под ногами.