Пышечка

– Твоя любовь вознесла меня, – поет она, – выше, выше и выше.

Темп нарастает, и, хотя певица худая и плоская, у нее внезапно, как по мановению волшебной палочки, обнаруживаются весьма заметные бедра. Вся сотрясаясь, она поет каждой клеточкой своего тела. Я совершенно поглощена происходящим на сцене. Мне даже не приходит в голову полюбопытствовать, какое впечатление певица произвела на моих подруг. Я подпеваю и, только когда Кэнди Диш заканчивает свое выступление, замечаю, что Ханна, хохоча, бьется в истерике.

Глаза у меня привыкли к темноте, поэтому я вижу, как Милли поворачивается ко мне с тем же изумленным выражением на лице, как и в тот миг, когда погасили свет.

– Уиллоудин, – говорит она, – поправь меня, если я ошибаюсь, но это ведь был мужчина, верно? Очень красивый мужчина.

Я оглядываюсь. Повсюду держащиеся за руки мужчины. Обнимающиеся девушки.

– Это круче, чем реалити-шоу, – шепчет Аманда.

Толпа аплодирует, а Кэнди Диш кланяется и делает реверансы.

– А теперь послушаем божественную Бритни-с-пирса!

Из-за кулис выходит другая женщина, и теперь мне становится очевидно: массивная квадратная челюсть, широкие плечи, едва заметная щетина, проглядывающая из-под макияжа.

Мы попали на дрэг-шоу.

Я выпрямляюсь.

От волнения у меня в животе порхают бабочки. Впервые с той ночи, когда я сидела в кузове вместе с Бо и любовалась метеоритным дождем, ко мне возвращается ощущение, что моя жизнь наконец началась.

– Я почти впечатлена, – хмыкает Ханна.

Мы сидим в маленьком замызганном баре в самом сердце западного Техаса и наблюдаем, как на сцене дрэг-квины всех возможных цветов, пропорций и размеров выкладываются по полной, отдаваясь залу без остатка. На них изысканные сверкающие платья, безумные парики и невероятно высокие каблуки. Каждая при этом по-своему красива. Вскоре на сцену выходит дрэг-дуэт (причем женщина переодета под Кенни Роджерса[21]) и исполняет «Islands in the Stream».

Однако мое сердце безраздельно принадлежит низенькой дрэг-квин азиатской внешности по имени Ли Вэй. На ней светло-голубое платье-мини с длинной бахромой из пайеток, которые с каждым движением превращают силуэт артистки в сияющее пятно.

В тот миг, когда на Ли Вэй падает свет прожектора, начинается музыка и весь бар с первой же ноты приходит в неистовство. Играет песня «Jolene».

Возможно, сейчас я скажу банальность, но, если бы мне всю жизнь пришлось слушать одну песню, я выбрала бы «Jolene». Нравится она всем, но мне хочется верить, что эту песню могут понять и прочувствовать лишь те, кому серьезно разбивали сердце. Только подумать: Долли Партон – сама Долли Партон – обращается к некой загадочной Джолин, которую считает прекраснее и достойнее себя, и умоляет не уводить у нее мужчину. Песня прилипчивая, и все ее знают наизусть, но мне она важна потому, что напоминает: кем бы ты ни была, всегда найдется другая – красивее, умнее, стройнее. А совершенство – лишь призрак, за которым все мы пытаемся угнаться. Если бы я хоть как-то умела петь, то на конкурсе красоты исполнила бы «Jolene».

К концу песни я утираю слезы, хотя даже не замечала, что плачу.

Мы покидаем бар с застывшим на лицах глуповато-удивленным выражением, будто последние несколько часов провели, сидя вплотную перед теликом.

Пока мы идем к минивэну, со стороны служебного входа нас кто-то окликает:

– Эй! Детки!

Я оборачиваюсь: это тот же вышибала, что встретил нас у входа.

– Вы идите, – говорю я Милли, Ханне и Аманде, – я вас догоню.

Здоровяк сидит на табуретке, придерживая спиной открытую дверь.

– Дейл меня звать, – говорит он. – Хорошо провели время?

Я киваю.

– Да. Думаю, не будет преувеличением сказать, что этот вечер оставил во мне след на всю жизнь.

– Мне кажется, так можно сказать почти про любое дрэг-шоу.

Я кивком указываю в сторону машины.

– Моим подружкам тоже понравилось.

– Ли! – кричит он куда-то вглубь, растаптывая ботинком окурок. – Милая!

Из двери выплывает Ли Вэй, дрэг-квин, исполнительница песни «Jolene». Без высоких каблуков она кажется округлее и еще ниже. Она переводит взгляд с меня на вышибалу и улыбается, хотя, очевидно, понятия не имеет, кто я такая.

– Помнишь Люси? – спрашивает Дейл. – Приходила к нам со Сьюз Драйвер.

С мамой Эл. Господи, до чего жаль, что со мной сегодня нет Эл. Это единственное, чего еще можно пожелать в этот вечер.

Ли прижимает руку к груди.

– О, милая Люси! Конечно, помню. – Голос у нее ниже, чем я ожидала.

– Это ее племянница.

Я киваю.

– Уиллоудин.

Не колеблясь ни секунды, Ли берет меня за руку.

– Мне так жаль. Люси была настоящим сокровищем. У нее было доброе, открытое сердце. Мы все скорбим по ней.

– С-спасибо, – отвечаю я и зачем-то вдруг добавляю: – Даже не знаю, как теперь без нее быть. Она была моим компасом или типа того, хоть я об этом и не подозревала.

Ли кивает, а Дейл сжимает губы в тонкую линию.

– Если что, можешь рассчитывать на нас. Пиши на адрес клуба.

Ли делает шаг вперед и целует меня в лоб.