Пыточных дел мастер

Волна, поднятая нами, всколыхнула занавес, и он поднялся, будто невидимая рука дернула за веревочку. На помосте тотчас же появился деревянный человечек — руки и ноги из веточек с набухшими зеленью почками, проклевывавшимися сквозь тонкую кору; туловище и ветки потолще, размером с большой палец; голова — деревянный кругляш, завитки которого изображали глаза и рот. Человечек двигался, словно живой, и тут же погрозил нам дубинкой, которую держал в руке.

Пока он скакал перед нами и демонстрировал свою ярость, колотя дубинкой о помост, на сцене появилась еще одна фигурка — мальчик, вооруженный мечом. Искусство, с которым была сделана вторая марионетка, казалось как раз под стать примитивной грубости первой — она вполне могла бы оказаться настоящим ребенком, уменьшенным до размеров мыши.

Оба поклонились нам и немедленно вступили в бой. Деревянный человечек огромными прыжками носился по помосту, и за его палицей было почти не уследить. Мальчик танцевал вокруг него, будто пылинка в солнечном луче, делая выпады своим крохотным клинком.

В конце концов деревянный человечек рухнул наземь. Мальчик, встав над ним, хотел было поставить ногу ему на грудь, но прежде чем он успел сделать это, деревянная фигурка поплыла, лениво вращаясь, вверх, прочь со сцены, и вскоре скрылась из виду. Мальчик застыл над сломанным мечом и расщепленной палицей. Казалось, где-то за сценой торжественно затрубили игрушечные фанфары (хотя звук этот, без сомнения, был всего-навсего скрипом колес, доносившимся с улицы).

Проснулся я оттого, что в комнате появился кто-то третий. Он оказался невысоким проворным человеком с огненно-рыжей шевелюрой, хорошо — даже щеголевато — одетым. Увидев, что я не сплю, он отдернул шторы, и в комнату хлынул красный солнечный свет.

— Сон моего партнера, — заговорил он, — отличается необычайной звучностью. Не оглушил ли тебя его храп?

— Я сплю крепко, — ответил я. — Если он и храпел — я не слышал.

Казалось, невысокий человек обрадовался этому — он широко улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.

— Еще как храпел! Могу тебя заверить — храп его сотрясает Урс! — Он подал мне изящную, ухоженную руку. — Я — доктор Талос.

— Подмастерье Северьян.

Откинув тонкое покрывало, я поднялся, чтобы пожать его руку.

— Я вижу, ты носишь черное. Что же это за гильдия?

— Цвет сажи. Гильдия палачей.

— О-о! — Склонив голову набок, он обошел меня кругом, чтобы получше разглядеть. — Ты слишком высок — жаль, жаль… Однако этот цвет сажи, надо заметить, впечатляет!

— Мы находим его практичным, — отвечал я. — Подземелья — место грязное; да и следы крови на наших плащах незаметны.

— У тебя есть чувство юмора! Прекрасно! Могу свидетельствовать: лишь немногое на свете способно принести человеку большую выгоду. Юмор собирает публику. Юмор в силах утихомирить разъяренную толпу и успокоить целую ораву ревущих в три ручья детей. Юмор унижает и возвышает — а уж азими притягивает как магнит!

Я едва понимал, о чем он говорит, но, видя его благодушное настроение, сказал:

— Надеюсь, я не стеснил вас? Хозяин привел меня сюда, а кровать оказалась достаточно широка для двоих.

— Нет-нет, ничуть! Я вернулся только сейчас — нашел себе ночлег получше. Сплю я мало и, должен признаться, беспокойно, но все же замечательно — чудесно! — провел ночь. Куда ты направляешься сегодня, оптимат?

Я в этот момент шарил под кроватью в поисках сапог.

— Сначала, наверное, подыщу место, где можно позавтракать. После этого — покидаю город и иду на север.

— Прекрасно! Завтрак мой партнер, безусловно, оценит и примет его с превеликой радостью! Мы тоже идем на север — после успешных гастролей в городе, понимаешь ли, возвращаемся домой. Шли вниз по течению представляли на левом берегу, идем вверх — представляем на правом. Быть может, по дороге на север остановимся и в Обители Абсолюта. Это ведь, знаешь ли, наша профессиональная мечта — сыграть во дворце Автарха. Или же — вернуться туда еще разок, если уже играл однажды. Хризосов — хоть шляпой греби…

— Одного человека, мечтавшего вернуться туда, я уже встречал.

— Ладно, не грусти о нем — кстати, если выдастся случай, обязательно расскажешь, кто он был такой. А теперь, раз уж мы идем завтракать… Балдандерс!!! Вставай! Давай-давай, подымайся! Вставай! — Танцующей походкой подойдя к изножью кровати, он ухватил великана за лодыжку. — Балдандерс! Не хватай его за плечо, оптимат (я, впрочем, и не собирался), может отшвырнуть. БАЛДАНДЕРС!!!

Великан зашевелился и что-то пробормотал.

— Балдандерс! Новый день наступил! И мы еще живы! Пора питаться, испражняться и размножаться! Подымайся иначе никогда не попадем домой!

Казалось, великан не слышит ни слова. Бормотанье словно было лишь протестом в ответ на что-то увиденное во сне либо вовсе предсмертным хрипом.