ПЗХФЧЩ!

Следом по очереди стали подходить остальные опакляпсинцы. Они тоже жали Кузе руку, произносили что-то вроде «с днем рождения», пару секунд топтались на месте в надежде, что Кузя запомнит их лицо. После клали подарок и отходили. Вскоре у дивана выросла внушительная гора подарков. Последним паломникам уже приходилось переступать через свертки и коробки, чтобы пробраться к Кузе. Правда, среди оставшихся пяти посетителей возникла легкая ссора. Каждому хотелось подойти самым последним — у последнего и времени больше, да и запоминается он лучше остальных. Кирьянов на этой почве разбил локтем губу Сеньке Образцову, а тот в свою очередь больно толкнул Раису. Это не понравилось Михаилу, который быстро растащил драчунов.

— Так, либо поздравляем, либо марш на улицу.

Испугавшись, что их вообще могут лишить аудиенции, те быстро свалили помятые подарки у дивана, поздравили Кузю и ушли.

— Чего это с ними? — спросила Танька, когда за последним «паломником» закрылась дверь.

— Спятили, наверное, — пожал плечами Михаил.

— За Кузьку страшно, — жалобно сказала жена.

Михаил Улыбнулся:

— Не бойся. Все будет хорошо… — и тихо добавил:

— Переезжаем мы. Есть хорошая работа в одном месте.

— Да?! — обрадовалась Танька. — Что ж ты молчал?!

— Сюрприз тебе хотел сделать, — развел руками Михаил и улыбнулся своей хмурой улыбкой: — Не вышло. Только ты пока никому не говори.

— А кому мне говорить? — хмыкнула Танька. — Мне и некому.

— Вот и ладно. А то дурные тут все какие-то сделались, не знаешь, чего ожидать…

На улице толпа долго не расходилась. Обсуждали, как быстро на них должно свалиться счастье. Одни утверждали, что через две недели, как и Леньке, другие говорили, что быстрее, потому что их много, а Ленька был один, а совместные усилия должны ускорить процесс, третьи же считали, что наоборот — теперь их много, а стало быть, чтоб их всех обслужить, потребуется больше времени. Как в магазине, где одна продавщица.

Долго препирались, в итоге решили, что, сколько бы времени процесс получения счастья ни занял, торопиться им некуда.

Однако терпение стало подводить опакляпсинцев уже через пару недель. Поначалу даже казалось, что вот-вот и свалится на деревню массовое счастье: укладчик Бутко ни с того ни с сего нашел сто рублей, Леха Пантелеев добился взаимности от Галины, за которой долго и безуспешно ухаживал, у бабки Катерины обвалилась крыша в сарае и придавила лису, которая курей воровала. Но все это было какое-то странное счастье. Бутко найденные сто рублей тут же пропил, а по пьяни потерял кошелек с тысячей рублей и документами. Леха Пантелеев с Галиной переспал, а она его какой-то дрянью заразила. А про бабку Катерину и говорить нечего. Лису-то придавило, да только на следующий день вслед за провалившейся крышей поползли стены, и рухнул вообще весь сарай, похоронив вслед за лисой всех кур. В общем, не счастье, а сплошное издевательство. Но это-то опакляпсинцы, может, и пережили бы. Бутко, тот вообще отнесся к потере философски: лучше, сказал он, сто рублей найти и тысячу с документами потерять, чем все то же самое потерять, ничего до этого не находя. Однако оптимизм оптимизмом, а хотелось бы чего-нибудь более существенного. Не зря ж подарки дарили. На всякий случай стали искать способы доказать свою верность. Но столкнулись с тем же, с чем столкнулся в свое время Ленька: выражать верность дьяволу оказалось делом затруднительным, атрибутов-то никаких. И стали выдумывать. Дягтярев нашел где-то икону и повесил ее у себя дома вверх ногами. Кирьянов во дворе устроил что-то ироде жертвенного алтаря, где каждую ночь в качестве жертвоприношения сжигал пойманных мышей, кротов и белок. Антонина придумала специальную молитву во славу Антихриста, которую за пятьдесят рублей продавала всем желающим. Хотя первая же покупательница Раиса быстро сбила цену, продав ее дальше, чем сильно обидела Антонину. Выкручивались, как могли. Один дед Митяй ничего не делал, потому что и не дарил Кузе ничего. Не потому, что не верил, что тот — Антихрист, и не потому, что таким верующим был, а просто не любил стадных чувств. Ленькино счастье он с Кузей никак не связывал, говорил, что везение само по себе случается и никаких причин к нему не бывает. Опакляпсинцы деда не слушали — ждали счастья. А счастье все не шло и не шло. А затем произошло непредвиденное.