ПЗХФЧЩ!

Вадима слегка озадачил тот факт, что семьи у всех были разные, а вот мечты почему-то похожие: и дети из рабочих семей, и отпрыски советских интеллигентов как один мечтали о простых героических профессиях. Удивляло еще и то, что никто не выбрал то, что собирался выбрать он: самую важную и правильную должность в мире. И когда до него дошла очередь, громко заявил, что хочет быть Сталиным. Вообще-то, он был уверен, что сейчас все начнут бить себя по лбу и досадовать, мол, как это они сами не догадались. Но в классе почему-то наступила гробовая тишина, а смутившаяся учительница сказала, что, во-первых, это место уже занято, а во-вторых, Сталин — один, и другого быть не может.

— Может, ты хотел сказать «как Сталин»? — мягко поправила она Вадима, обращаясь почему-то к замершему классу.

— Нет, я хочу быть Сталиным, — тихо, но решительно повторил маленький Вадим, которому очень не понравилось, что его поправляют.

Но учительница была непреклонна и потребовала немедленно переменить мечту. После секундной задумчивости Вадим сказал, что раз Сталиным ему не суждено стать, то тогда он будет шпионом.

— Ты, наверное, хотел сказать «разведчиком», — снова попыталась поправить его учительница.

Но Вадим, которому не понравилось, что у него второй раз подряд отбирают мечту, неожиданно заупрямился, заявив, что он имел в виду именно «шпионом». Потому что раз о них все говорят, то, наверное, у них важная и интересная работа.

— То есть ты хочешь продавать нашим врагам наши секреты? — нахмурилась учительница, мысленно строча донос на родителей Вадима.

Почувствовав подвох в вопросе и заметив, с каким напряжением на него смотрят одноклассники (вон у того курносого на первой парте даже пот на лбу выступил), Вадим задумался.

— Ты же понимаешь, что шпионы — это враги нашей страны, — сделав многозначительный акцент на слове «враги», продолжила учительница. — И если ты хочешь быть шпионом, значит, хочешь быть нашим врагом.

Тут она повернулась к классу, как бы говоря, вот, глядите, один из вас собирается стать вашим же врагом. Вадим снова задумался. От работы «врагом» он, конечно, тоже не отказался бы, так как по популярности враги стояли где-то рядом со Сталиным и шпионами, но все-таки понимал, что это что-то нехорошее. Как раз в этот момент он поднял глаза на противоположную стену и увидел свеженатянутый лозунг — «Если враг не сдается, его уничтожают», и чуть ниже — «М. Горький». Это меняло дело.

Вадим выдавил, что ему надо подумать.

Учительница, облегченно выдохнув, разрешила Вадиму сесть обратно за парту. Но она ошибалась, надеясь, что к следующему разу Вадим придумает себе мечту. Теперь он уже твердо решил, что какой бы выбор он ни сделал, он никому о нем не расскажет. Втайне он, конечно, надеялся, что больше к вопросам на тему «кем я хочу стать» никто возвращаться не будет, но жестоко ошибся. На всем протяжении обучения в школе вопрос о будущем задавался всеми учителями и во всех классах. И не просто часто, а даже с каким-то маниакальным упорством. Подобная настойчивость объяснялась, видимо, желанием педагогов проследить, не отклоняются ли те или иные ученики от правильного курса на всем протяжении обучения. А курс у всех был разный. Саня Кулаков, например, был отчаянным конъюнктурщиком и каждый раз отвечал в зависимости от того, кто на данный момент официально считается героем. Когда страна принялась чествовать летчиков, он клятвенно заверил учительницу, что будет летчиком. Когда газеты затрубили о подвиге челюскинцев, он, не моргнув глазом, сказал, что давно мечтал стать полярником. Правда, на его беду, герои в те годы росли как грибы, и это чрезвычайно мучило Саню, который метался от одной почетной профессии к другой, как раненый зверь по клетке.

Единственным, кто продолжал отмалчиваться, был Вадим, у которого напрочь отбили охоту к откровенности. В то время, когда его одноклассники, стоя у доски, уверенно рапортовали, что хотят быть военными или милиционерами, Вадим сидел со скучающим видом, ковырялся в носу, а выковыренное из носа лепил снизу к парте, в результате чего вся ее нижняя поверхность была утыкана засохшими козявками, как свод пещеры — сталактитами. Он слушал бодрые голоса одноклассников и с тоской думал о том, что снова близится его очередь. Он уже заранее слышал свое извечное «не знаю», возмущенный вопрос учительницы: «Как это, ты не знаешь?» и снисходительный смех одноклассников. Потом, конечно, учительница скажет, что он подводит весь класс, а может, и всю школу, что в ее время не было такого выбора, потому что капиталисты не давали простым людям свободы. Затем она долго будет цитировать стихотворение Маяковского о том, что «все работы хороши, выбирай на вкус», после чего (полностью опровергая пафос стихотворения) начнет приводить примеры таких профессий, что всем станет ясно: хороши, конечно, все работы, но некоторые все же лучше. Потом Вадима оставят в покое еще на пару месяцев, а настроение учительницы срочно будут поднимать остальные сознательные ученики — будущие милиционеры и военные, ткачихи и медсестры.