ПЗХФЧЩ!

Сдаваться Прельвитц не собирался. Более того, планировал все-таки продемонстрировать Сухоручко миру. Проблема заключалась в том, что Германия явно терпела крах, а стало быть, Прельвитц с его опытами в концлагере запросто подпадал под пособника режима и военного преступника. Он еще какое-то время посылал отчеты в Берлин, но никакой реакции на них не поступало. А в 1945 году Первый Украинский фронт подошел так близко, что лагерь был попросту брошен немцами. Прельвитц, который раньше остальных понял неизбежность прихода Советской армии, заранее подготовил себе фальшивые документы и отходные пути в виде купленного летчика люфтваффе. Жену с сыном он отправил за неделю до первой бомбежки в Берлин. Но их поезд был разбомблен американскими ВВС, которые к тому моменту бомбили все, что шевелилось. Жена Прельвитца погибла, а сын спасся и был усыновлен добросердечной немецкой семьей. Об этом Прельвитц не знал и, немного погоревав о гибели жены и сына, стал готовиться к отъезду. Он тянул до последнего, не желая привлекать к себе внимание руководства. Самая главная сложность для солдата, служащего в терпящей поражение армии, — это поймать тот идеальный момент, когда нужно сдаться до того, как тебя пристрелит враг, но и не слишком рано, чтобы тебя не пристрелили как дезертира свои. То есть через несколько секунд после наступления хаоса и за несколько секунд до прихода нового порядка. Прельвитц этот идеальный момент поймал. Он заранее нашел грузовик с шофером, который вот уже несколько дней терпеливо ждал его в деревне около лагеря. Единственной неприятностью (позже обернувшейся удачей) было то, что этот же идеальный момент поймал и комендант лагеря. Он просек поползновения Прельвитца к бегству и захотел присоединиться. Нет, он, конечно, мог бы уехать и на каком-нибудь своем транспорте, но он понимал, что Прельвитц собирается делать ноги глобально, то есть покинуть Германию, и в обмен на место в самолете был готов поделиться серьезной суммой, которую успел в течение службы скопить за счет узников.

Когда в лагерь попала первая авиабомба, а грохот советской артиллерии стал таким же естественным атрибутом концлагерной жизни, как, скажем, дым из крематорской трубы, Прельвитц и комендант решили бежать. Они благополучно добрались до грузовика, но тут комендант вспомнил, что впопыхах забыл о тайнике, где хранил несметное количество переплавленных золотых коронок и мостов. Основные деньги и драгоценности он оставил Прельвитцу, а сам вернулся обратно в лагерь. Но попался на глаза своему адъютанту, который, как назло, был полным кретином и фанатиком нацизма и собирался защищать лагерь до последней капли крови. Раскусив маневр своего шефа, он понес какую-то ура-патриотическую ересь и потребовал от того немедленно вернуться к исполнению своих служебных обязанностей. Начальник лагеря попытался объяснить своему чокнутому подчиненному, что война проиграна и надо делать ноги. Это очень не понравилось адъютанту, который сказал, что трусам не место в Третьем рейхе, и с криком “Heil Hitler!” выхватил пистолет и выстрелил в начальника лагеря. Но стрелком он был никудышным, поэтому вместо планируемой головы, попал коменданту в живот. После чего, видимо испугавшись собственной смелости (все-таки убийство высшего чина), застрелился сам. Тут он оказался более метким и потому вышиб себе мозги с первого выстрела. Комендант какое-то время еще пытался ползти, но потом силы его покинули, и он остался лежать на земле с простреленным животом, чертыхаясь и шепча всякие нехорошие слова в адрес покойного кретина-адъютанта. Так он пролежал целый день, пока в лагерь не вошли Советские войска. К тому моменту весь персонал лагеря уже давно разбежался, а узники сидели, запертые в бараках. Увидев входящую пехоту, комендант начал радостно елозить на спине и махать руками, надеясь, что его возьмут в плен, а стало быть, выходят и спасут жизнь. Со стороны он был похож на большую черепаху, лежащую вверх тормашками, которая не может самостоятельно перевернуться с панциря на ноги.

— Nicht schiessen! Bin der Kommandant des Lagers! Ich kann nützlich sein! Ich kann viel erzahlen![10] — закричал он подошедшему солдатику.

Тот долго смотрел на елозившего на земле коменданта, а потом повернулся к проходящему капитану.

— Товарищ капитан, тут, извиняюсь, какой-то хуй валяется. Но в большом чине, кажись. Гавкает что-то на своем. Может, разберете?

Поняв, что капитан, к которому обращается солдат, главнее, комендант развернулся к нему и затараторил с новой силой, но тот, не обращая на немца никакого внимания, лишь сплюнул с досады:

— Рядовой Борода, вы, блядь, сюда от самой Украины припехали, чтобы с фашистами о погоде пиздеть? Или, может, желаете бесплатно немецкий выучить?

Солдатик посмотрел на коменданта, развел руками и после вежливого «тогда звиняй» прошил немца короткой автоматной очередью, завершив, таким образом, начатое адъютантом-фанатиком дело.