ПЗХФЧЩ!

Единственное, что его действительно мучило и не давало покоя, — это мысль о Сухоручко. Он не понимал, каким образом столь филигранно проведенная операция никак не сказалась на поведении и психологии пациента. Равнодушие, с которым Сухоручко жил до операции плавно перетекло в равнодушие, с которым он относился к жизни после операции. Неужели, думал Прельвитц, я где-то ошибся? И даже сидя в самолете, выполнявшем рейс Буэнос-Айрес — Тель-Авив, в окружении немногословных агентов Моссада, он продолжал думать о Сухоручко, но так ничего и не понял до того самого момента, когда почувствовал сильный укол в области сердца и в глазах его потемнело. Бедный Прельвитц не мог даже и предположить, что то самое, что он хотел удалить у Сухоручко, задолго до него уже было ампутировано советской властью.

В девяносто первом году архивные материалы об операциях Прельвитца раскопал журналист одной московской газеты. Тогда же всплыло и имя простого зоотехника Вадима Сухоручко. Статья называлась «В лапах фашистского мясника», где, как нетрудно догадаться, под мясником подразумевался Прельвитц. Кстати, именно после нее и было принято решение о присвоении звания Героя Советского Союза Вадиму Сухоручко. Как раз близилась очередная военная годовщина, и позарез нужно было отметить какого-нибудь участника войны. Ничего странного, что, наткнувшись на статью о Сухоручко в газете, чиновники не стали терять время. Статья была большая, в ней было много вранья и художественных домыслов, а заканчивалась она следующим патетичным пассажем:

«И чье же имя грядущие поколения возьмут с собой в будущее: герра Прельвитца или простого советского зоотехника Вадима Сухоручко? Палача или жертвы? Хирурга-неудачника, под ножом которого один за другим умирали мучительной и бессмысленной смертью узники лагеря Штуттхоф, или мужественного советского солдата, который, выжив после операции, отказался сотрудничать с фашистским режимом и даже поднял восстание в концлагере, переодевшись в фашистскую униформу и убив охранявшего его сотрудника? Того, кто отчаянно мечтал стать хирургом и принести пользу, а принес только зло и невежество, или того, кто выбрал скромную профессию зоотехника и посвятил ей всего себя без остатка, трудясь на благо Родины? Того, кто и поныне скрывается где-то в Южной Америке, влача жалкое существование и ежесекундно дрожа за свою шкуру, или того, кто прожил короткую, но яркую жизнь и, уверен, достоин звания Героя Советского Союза, пускай и посмертно?

Верю, что грядущие поколения запомнят имя Вадима Сухоручко, а имя “хирурга” Прельвитца безжалостно вычеркнут из своей памяти!»

Надо заметить, что грядущие поколения безжалостно вычеркнули и Прельвитца, и Сухоручко, и еще массу имен, которые для них уже ровным счетом ничего не значили. Грядущие поколения вообще обожают вычеркивать всякие имена. Потому что прошлое их почему-то всегда интересует меньше будущего или настоящего. Но тут уж глупо предъявлять им какие-то претензии. Впрочем, как Прельвитцу, так и Сухоручко от этого невнимания грядущих поколений не было уже ни горячо, ни холодно. Можно даже сказать, что именно тогда они, наконец, сравнялись в своем восприятии жизни.

СЛУЧАЙ В ФАДЕЕВСКЕ

Ничем не славен провинциальный городок Фадеевск. Дома в нем как дома. Улицы как улицы. Люди как люди. Разве что все друг у дружки на виду. Как во всяком маленьком городе, где даже скромное событие вроде драки в заводской столовой способно вызвать ажиотаж. Но то, что произошло в Фадеевске позапрошлой осенью, иначе как главным событием в жизни Фадеевска не назовешь. Конкурировать с его значимостью мог бы разве что факт основания Фадеевска. Но поскольку никто не знает, ни когда он был основан, ни кем, ни зачем, то и сравнивать глупо.