R U Mine? (СИ)

— И? — я пожал плечами, вставая и подходя к ней. — Может быть, я хочу умереть. Может быть, я хочу, чтобы они убили меня, — прошептал я ей на ухо. Когда я отошел, я увидел страх и ужас в ее глазах.

— Ты не можешь… — пробормотала она, качая головой.

— Да, Эва, я сделаю это. И тогда мы сможем наконец быть вместе, — воскликнул я, одарив девушку счастливой улыбкой.

— Быть вместе? Я мертва, Крис. Мы никогда не сможем быть вместе. Никогда. Даже если ты умрешь.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о том, что я нереальная. Это наркотики просто галлюцинация. Мы оба это знаем, — вздохнула она, немного закатив рукава на свитере.

В ее словах был смысл, она говорила и делала почти то, что я и думал. Я надеялся, что она будет говорить это. Я видел все это. Я хотел поверить, что это реально. Я хотел верить в то, что она говорит. В то, что это говорила она. Я пытался не следовать по ее стопам. Но мне пришлось.

Я отвлекся на лай собаки, а когда повернулся обратно на Эву, ее уже не было. Блять, все как всегда. Мне чертовски не хватает времени проведенного с ней. Я снова хочу вернуться во время, когда я с ней разговаривал, когда я мог дотронуться до ее рук, губ, лица, до ее тела, и почувствовать тепло. Я хочу вернуть даже то время, когда мы ссорились, блять она тогда была живой. Живой. Мне больше ничего не нужно, лишь бы она была живой.

***

Lørdag 14:12

Я вновь посмотрел на себя в зеркало, пытаясь что-то сделать с этим чертовым галстуком. Эва всегда завязывала его, и я никогда не позволю кому-то другому сделать это. В конце концов я сдался и бросил галстук, а сам сел на кровать. Я оставался там где-то три секунды, прежде чем упал, вспомнив ее мертвое тело.

Я все еще не хотел признавать, что иду на ее похороны. Ее.

Я вздохнул и схватил бабочку. Всегда брал ее, когда Эва не могла завязать галстук. Точнее, я его никогда не брал, потому что она всегда мне его завязывала. Надев ее вокруг своей шеи, я встал перед зеркалом. Мои пальцы начали возиться с застежкой, пока я не почувствовал, что затянул достаточно сильно и не мог дышать. Если бы я не знал, что иду на похороны Эвы, то я бы сейчас задохнулся и умер.

Я схватил наши дневники и вышел на улицу, встретив парней в машине. Они все, казалось, были удивлены, что я появился. Это был первый раз, когда я принял душ с тех пор, как она умерла. Я даже прилично оделся. Потому что это все для нее. Я хотел хорошо выглядеть ради нее.

Мы ехали молча, пока не подъехали к церкви. Священник, и какие-то два мужчины стояли снаружи. Я был счастлив, что ребята или, скорее всего, мама Эвы, позаботилась обо всем этом. Мне никогда бы не удалось самостоятельно организовать похороны.

— Здравствуйте, мистер Шистад, — встретил меня священник, когда мы подошли. — Я Мигель, священник, который будет проповедовать на похоронах, — сообщил он. Я кивнул ему. — Вы собираетесь выступать на церемонии? — спросил он.

— Да, — сказал я, прежде чем толкнул его и отошел. Когда я посмотрел вокруг, я был ошеломлен красотой, Эве бы понравилось. Я посмотрел на цветы и представил свою девушку, срывающую их, представил эти цветы в ее волосах. Она очень любила это. Это делало ее счастливой.

— Крис, я понимаю, тебе очень тяжело. Но, пожалуйста, попробуй быть хоть немного вежливым, — сказал мне Вильям, положив руку на плечо.

— Блять, ты не знаешь, — я плюнул на него и пошел прочь. Я остановился как вкопанный, когда увидел фотографию. Последние несколько дней я видел ее только в своей голове, поэтому, увидев фотографию, я удивился.

Я восхищался ей. Это фото было сделано когда я даже не встречался с ней. Она такая счастливая.

Мне было и грустно, и хорошо, что они выбрали эту фотографию, а не новую. Мне грустно, потому что я не смог сделать ее счастливой.

Я не знаю, как долго стоял там, любуясь фотографией, но знал, что прошло уже много времени с тех пор, как Магнус предложил мне сесть, так как началась церемония. Я последовал за ним к нашим местам и сел рядом с ним. Я с нетерпением ждал конца, потому что люди говорили слишком много. Они вообще ее не знали.

— И, наконец, экс-бойфренд Эвы, Крис, — священник представил меня. Я съежился от приставки «экс». Мне все еще больно. Я не экс.

— Хм, я действительно не знаю, что еще сказать, так как все уже сказал о ней. Но я скажу вам одну вещь, не все из вас знают, точнее, никто из вас не знает, что она была очень талантливой писательницей. Не многие люди знакомы с ее работой, и вы не будете знать о них так же. Но она была талантливым писателем, — начал я. Я понятия не имел, что сказать. Я не подготовил речь. Я не нуждался в ней.

— За несколько недель до смерти Эва пошла к терапевту, который дал ей этот дневник, — сказал я, подняв книгу вверх. — Я не собираюсь читать вам все, что она написала, потому что знаю, что она не хотела бы, чтобы я делал это.